Но часть, формально расформированная и несуществующая, продолжала существовать. Приказа о сдаче всего имущества и передаче личного состава другому командиру не было. Более того, дивизион забросили в горы, так что Турков лишился даже комнаты в казарме и поселился в кунге, в машине‑мастерской. У него в подчинении остался всего один офицер и полсотни солдат. Время от времени пусковые заводились, загружались учебными ракетами, лишенными заряда и маршевого топлива, проводились дивизионные учения. Но Турков был отстранен от них. Парней из УНСО дрессировали сухощавые дядьки в камуфляже, говорившие с сильным акцентом. Где и когда иностранцы обучились работе на «точке», для Туркова не было загадкой. Когда‑то в ГСВГ было четыре отдельных ракетных дивизиона, по одному в каждой танковой дивизии. Во всех дивизионах служили бывшие однокашники Туркова. Так что судьбу трех дивизионов он знал. Они были выведены из Германии и теперь стояли в России. Первый, родной дивизион Туркова побывал даже в Чечне, но о том, как он там воевал, если вообще воевал, Туркову известно не было. Участь третьей ракетной части была загадочна. Она не появилась нигде. Скорее всего, вся еще недавно секретная техника была сторгована другом Горби другу Бушу.

И вот Турков – майор в сорок лет. Вечный майор. Он командир части. Формально командир. На самом деле он, кадровый офицер, специалист высокого класса, приставлен всего лишь сторожем к остаткам дивизиона. Он сторожит, а неулыбчивые недавние наиболее вероятные противники уверенно объясняют таким же хмурым недавним братьям по Союзу устройство гироинтегратора. Ну, у таких не грех и спирт из пусковой стырить.

Турков развел второй стакан и, отвлекшись от своих мыслей, оглянулся. Сержант, если даже он заглянул по дороге в караулку, что‑то задерживался. Но вместо сержанта или подгнившей бревенчатой стены КПП он увидел дульное отверстие большого калибра, направленное ему в голову. Турков отвернулся, поднес стакан уже приготовленного спирта к губам и отпил свою обычную дозу – половину. Спокойно поставил стакан на стол и сказал, не оборачиваясь:

– Можешь стрелять.

Но никто не выстрелил. Чья‑то ловкая рука, протянувшись у Туркова под мышкой, расстегнула кобуру и вынула «Макаров».

– Если хочешь выпить, пей сейчас, – сказали Туркову. – Я тебя сейчас свяжу.

Трусом Турков не был никогда, а тут еще и выпил. Он нагло вступил в переговоры:

– А когда развяжешь? Если скоро, то я подожду, тогда и выпью.

– Не скоро.

– Все равно. Выпью потом, сейчас не хочу. Туркова прочно, но гуманно, без перетяжки, привязали к стулу.

* * *

Штурм дивизиона прошел мягко, без жертв с обеих сторон. Боцман обошел часть с той стороны, где стояли пусковые и где был соответствующий пост. Артист пошел снимать другого часового. Я вплотную подошел к КПП. КПП – дежурку и караульное помещение – нужно было брать одновременно: слишком близко друг от друга они стояли. Сначала я увидел Артиста. Он высунулся из‑за соснового ствола, дал мне знак, получил мой ответ и спрятался снова. Боцмана пришлось подождать. И все это время я наблюдал в окно за одиночным банкетом дежурного офицера. Я видел, как помощник офицера удалился к пусковым относить банку из‑под спирта. Там он, очевидно, встретился с Боцманом и был обезврежен. Действительно, Боцман, появившись в моем поле зрения, поднял два пальца: двое связаны. Я показал ему на дерево, скрывавшее Артиста.