Вместе друзья покинули палатку и в лунном свете начавшейся ночи направились в типи Черного Сокола. Стенки ее были все еще подняты, и лунный свет лился между жердями внутрь, на пол палатки. Гости поднялись при входе вождя; они, казалось, и не разговаривали друг с другом. Токей Ито поприветствовал их и подошел к Грому Гор. Тот по-прежнему неподвижно стоял у задней стенки типи. Лицо Грома Гор было в тени, от его ран дурно пахло. Было неясно, воспринимал ли он происходящее.

— Помнит ли еще Гром Гор Рогатого Камня, сына Матотаупы? — спросил дакота на языке черноногих.

Пленник вышел из состояния оцепенения.

— Да, ты сын Матотаупы, Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший Волка, Попавший Стрелой В Бизона, Охотник На Медведя, получивший у нас как воин имя Рогатый Камень — Инеа Хе Юкан.

— Да, это я. Мой брат должен дать перевязать его раны. Мы будем с тобой говорить.

Пленник помедлил.

— Нет, — затем произнес он. — Пусть мои раны кровоточат, пока мои воины лежат связанные.

Токей Ито молча наклонился к лежащим пленникам и развязал ремни. Он кивнул женщинам. Монгшонша и Ситопанаки подошли к раненым сиксикам, чтобы позаботиться о них и дать им попить.

Вождь дакота тем временем подошел к Четанзапе и его гостям, которые удивленно смотрели на происходящее. Так как они не понимали языка сиксиков, Токей Ито коротко пояснил им, что было сказано. Когда он заметил, что женщины справились со своей задачей, он снова повернулся и пошел к Грому Гор.

— Я прошу сына Горящей Воды пойти в мою палатку.

Токей Ито вместе с Громом Гор оставил палатку и попросил пойти с ними Четанзапу и делавара.

Когда воины вошли в палатку вождя, хозяин распорядился, чтобы Уинона и Унчида подняли стенки палатки. Ведь огонь тут не горел и было бы совершенно темно. Теперь же светила луна и четверо мужчин, усевшись друг против друга, могли по крайней мере различить друг друга. Токей Ито ждал. Он видел, как Четанзапа и Гром Гор пристально смотрят друг на друга. Голова Четанзапы, иссеченная рубцами, казалась в ночном свете еще длиннее и уже. Осунувшееся лицо черноногого не было ни правильным, ни красивым, но каким-то необыкновенным, а высокий открытый лоб свидетельствовал об его уме.

— Гром Гор может спрашивать, — начал разговор вождь дакотов. — Я отвечу ему.

Сиксик обратил свой взгляд на Токей Ито.

— Я рад снова видеть тебя, мой брат, — сказал он. — Языки наших воинов не устают сообщать о твоих делах и шептать о тайнах твоей жизни. Но я вижу также, что Рогатый Камень, сын Матотаупы, вернулся в палатки дакотов?

Гром Гор говорил совершенно спокойно. Токей Ито почувствовал недоумение и упрек в последних словах. Черноногий четыре лета назад знал только одно, что Матотаупа с сыном изгнаны из своего племени. Он, может быть, теперь думал, что Токей Ито, возвратившись к дакотам, изменил делу своего отца.

Пока Токей Ито собирался с ответом, явился Охитика и преспокойно улегся между обоими вождями на землю. Гром Гор негромко свистнул, пес навострил уши и посмотрел на него.

— Ты его еще помнишь? — спросил Токей Ито.

— Да. — И Гром Гор провел рукой по черной шерсти собаки. — Когда я тебе его дал, он был так мал, что вряд ли еще съел свой первый кусок мяса.

— Да, это верно. Теперь он стал сильным и не раз вступался за меня. И когда я вижу его, я вспоминаю Грома Гор.

— Я тоже часто вспоминал тебя.

— Произошло многое, о чем ты ничего не знаешь, мой брат.