В небе появились чёрные кресты самолётов. Эрни поднял бинокль и, не отрываясь от окуляров, рассмеялся. Солнце Имперской Японии было нарисовано на фюзеляжах истребителей Зеро. Грозный самолёт, почти всегда выходивший победителем из воздушных боёв — в дни гибели порта Пёрл-Харбор. С тех пор авиация США сильно изменилась. К сожалению, для них самих, косоглазые запоздали в своём развитии.

— Огонь! — Скомандовал Эрни, как раз когда первый Зеро огненным факелом полетел к земле, сражённый в скоротечном бою против аэрокобры. Морская армада Японии уже подошла достаточно близко. Почему-то не начав предварительного артобстрела береговых укреплений, с орудий тяжёлых кораблей, до которых береговые батареи просто не смогли бы дотянуться. Эрни знал, почему они не начали этого обстрела — не до него им сейчас было. Сейчас тяжёлые корабли Японии отчаянно отбивались от авианосцев флота США.

Весь берег вспыхнул огнём выстрелов. Часть укреплений, подчинённая Эрни расцвела огненным факелом, а вслед за ней вспыхнули все остальные орудия берега. Залп достиг своей цели. Десятки кораблей вторжения пошли ко дну. Десятки…, а были их сотни. Пушки гремели до полудня. Воздух пылал и выл — битва самолётов продолжалась, как и самоубийственные попытки японцев высадить десант. Эрни чувствовал, что начинает сходить с ума. Уже сотни японских солдат отправились на дно залива, белая пена прибоя уже стала алой, но вместо того, что отступить, признав поражение и попытаться спасти как можно больше техники, войск, для более удачной атаки в другое время и в другом месте, японцы продолжали попытки пробить лбом стену, которая заведомо была много крепче.

— Они не успокоятся, пока все не передохнут… — Проговорил Эрни, когда орудийная канонада на миг стихла. Выпрямившись, он смотрел в бинокль на поле боя, а точнее на разыгравшуюся сейчас бойню и с трудом верил, что видит всё это наяву. Он вдруг перестал чувствовать себя солдатом. Нет, он был мясником сейчас, мясником который бездумно режет глотку овце. Потом берёт другую и режет глотку ей. И так пока не кончатся овцы. Такой войны он не ожидал…, пусть захватчики, враги, но почему же тогда ему так противно сейчас?

Снаряд взорвался всего в десятке метров от позиции, занимаемой командиром батареи. Мощнейший взрыв сорвал с лафета многотонное орудие установленное в полусотне метров впереди и раскидал солдат, словно ветер сухие листья. Только листья не брызгали кровью, когда осколки разрывали их на части, и у листьев не было внутренностей, которые сейчас разлетелись по земле. После взрыва стало очень тихо. Мир вокруг как-то странно плыл.

С удивлением Эрни обнаружил, что жив. Он оглох, вероятно, из-за контузии, но остался жив. Он не сумел удивиться своему везению, почему-то ему было всё равно. Он забыл, что нужно сейчас делать — помнил, что что-то делать нужно, но вот что? Эрни просто сидел на земле, посреди мешанины из распоротых мешков, песка, кусков бетона и разорванных тел недавно ещё живых людей. Снаряд тяжёлого корабельного орудия. Но откуда? Эрни не смог ответить на этот вопрос, потому что он уже успел вылететь из головы. Он просто смотрел прямо перед собой стеклянными глазами, слушая всё нарастающий тревожный гул в своей голове…

— Эрни! Вставай сукин ты сын! — Зарычали ему в ухо, после сильного толчка в плечо, и Эрни повернул голову. Улыбнулся, попытался что-то сказать и поперхнулся. Сглотнув жвачку, Эрни снова попытался сказать, но у него почему-то не получалось. Барри гневно ощерился. — Фрицы. Они подвели свои корабли. Валим Эрни, пока и нас не накрыло!

С трудом Барри поднял ставшего каким-то тряпичным друга на ноги и вместе они поспешили прочь. В меру своих сил конечно — Эрни не мог идти быстро, и всё время норовил упасть. Они покидали поле проигранной битвы.