Его щеки горели от неловкости. Это чувство раздражало ее, поэтому она сказала не раздумывая:

   — Так же как исполняли свой долг, прервав свадьбу в Брэс-форд-Холле?

   — Да, в самом деле, хотя я думал, что в тот раз вы были благодарны.

   Она и была, хотя ничего не заставит ее признаться в этом в данный момент.

   — Это ли не бесчестно прикрываться долгом, который позволит вам вернуть себе Брэсфорд-Холл и его земли?

   — Мое положение незавидное, я признаю. Переживать за моего единокровного брата, в тот момент как я провожаю его в тюрьму, сожалеть о его возможной судьбе, хотя она может принести мне пользу? — Он беспомощно развел руками. — И все же Брэсфорд, который хранит все мои детские воспоминания, был местом проживания моей семьи поколение за поколением.

   — Которое ваш отец потерял из-за своих ошибок.

   — Или из-за преданности другому Ланкастерскому королю, совсем другое дело, вы согласны? — Мак-Коннелл покачал головой. — Я предполагаю, что Рэнд успел до меня со своей версией этой истории. Я сомневаюсь, что она такая же, как моя, но не могу согласиться с фактами.

   — А как вы объясните то, что служили Эдуарду IV, который убил этого короля, и Ричарду Глостерскому после него?

   — А как бы вы поступили? Я был юношей без гроша в кармане, когда Эдуард взошел на трон. Аристократы тоже хотят кушать. Сотни других делали то же самое. Эдуард был сильным и имел сыновей, чтобы основать династию. Кто мог подумать, что он умрет молодым или что Ричард захватит корону.

   — Или убьет своих племянников, чтобы сохранить ее.

   — И это тоже, к сожалению, — согласился он со вздохом.

   — Но затем вы оставили Ричарда на Босвортском поле.

   — Но я правда сражался, так что заслужил мое нынешнее положение.

   Это была правда, хотя кто знает, кому был предан этот мужчина в действительности. Возможно, что, как и другие, которые смотрели, куда дунет ветер, он не был предан никому, кроме себя.

   — Но вы не получили обратно ваши семейные земли, — отметила она.

   — Пока не время для этого.

   — Вы должны понимать, что даже если их отберут у Рэнда, нет гарантий, что их отдадут вам, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Право собственности будет возвращено Генриху, который может предпочесть получать с них доход вместо того, чтобы покупать вашу преданность.

   Если он и уловил язвительность в ее словах, то не отреагировал на нее.

   — Тогда я должен сделать себя более ценным для него.

   — Я уверена, вы найдете путь. — Она отступила в сторону, как будто собираясь обойти его.

   — Подождите, пожалуйста, — воскликнул он, положив ладонь на ее руку, чтобы остановить ее движение. — Я не хочу, чтобы вы смотрели на меня как на страшного человека в этом деле.

   Она опустила глаза на его руку, стоя чопорно и молча, пока он не убрал ее.

   — Как еще я могу смотреть на вас, — спросила она, — особенно увидев шрамы моего мужа?

   Он озадаченно нахмурился, но внезапно его лицо разгладилось.

   — Его шрамы, да. Это было так давно, что почти стерлось из моей памяти.

   — Как и из его. Хотя я считаю, что это сложно забыть.

   — Это было зло, я согласен. Но я был маленьким и гордым, и не привык делить с кем-то любовь отца. Рэнд рассказывал вам, что старина выпорол меня хлыстом в качестве наказания?

   — Он сказал мне, что его привели в дом учиться у вашего учителя.