Никакой аудиенции не предвиделось. Ее вопросы остались без ответа. Рано утром на третий день после ареста Рэнда Генрих собирался отбыть в поездку по стране.

   Множество тех, кто будет путешествовать вместе с королем в его медленной поездке, собралось во внутреннем дворе за пределами дворца. Почетная знать, воины с боевыми конями в полном снаряжении, придворные, менестрели, танцоры, шуты, священники и слуги — все беспорядочно бродили вокруг повозок с багажом. Наконец появился Генрих в окружении королевской стражи. Они сели на коней и процессия двинулась. Шум и суматоха растаяли вдали. Вестминстер стал таким тихим, как будто вся жизнь покинула и город, и дворец.

   Дни проходили один за другим, бесцельно и тоскливо. Изабель чувствовала, что попала в цивилизованное чистилище, она была при дворе, но вне его круга, замужем, но не настоящей женой в отсутствие Рэнда, утратившая стремления и радости жизни. Она спала, но не чувствовала себя отдохнувшей, ела, но не была голодна. Казалось, она ждала чего-то и одновременно боялась, что оно никогда не произойдет или произойдет слишком скоро.

   Однажды на рассвете через неделю после того, как Рэнда забрали, она стояла у окна своей комнаты. Она отламывала кусочки хлеба, который предназначался ей на завтрак, кроша их на подоконник. Полдюжины маленьких птичек чирикали и щебетали, принимая щедрый дар, который она разбрасывала перед ними. Среди них был воробей, который подошел поближе, наклонив головку набок и смотря на нее.

   На Изабель нахлынули воспоминания о Рэнде. Он стоял у окна, прекрасный в своей наготе, держа воробья, который уселся на его большой палец. На его лице отразилось удивление от доверия маленького существа, и он повернулся, чтобы разделить его с ней. Насколько моложе он выглядел в ту минуту, такой юный, каким он мог быть, когда был юношей, до того, как дворцовые интриги и государственные дела поймали его в свои сети.

   — Нет, сэра Рэнда нет здесь сегодня, чтобы покормить тебя, — сказала она тихо маленькому крылатому созданию. — Да, я уверена, что ты скучаешь по тому, как он свистел тебе. Возможно, ты мог быть полетать вокруг Тауэра позднее. Я уверена, что он бы хотел увидеть...

   В горле встал комок, как будто его сжала гигантская рука. Она глубоко вздохнула, несмотря на боль. Она не была замужем достаточно долго, чтобы скучать по своему мужу, конечно, нет. Почему тогда ей было так больно думать, что он заперт в старом замке у Темзы?

   В дверь спальни постучали. Хотя это был легкий стук, птицы улетели. Изабель повернулась, чтобы пригласить того, кто был снаружи, войти.

   — Ты встала, хорошо, — сказала Кейт, с треском открыв дверь и просунув голову в дверной проем. Ее взгляд остановился на красных глазах Изабель. — Ты не заболела?

   — Ничем подходящим, — сказала она со слабой улыбкой. — Входи, дорогая сестра, составишь мне компанию. Ты завтракала?

   — Давно. — Кейт, встававшая раньше всех из трех сестер, говорила с добродетельным видом, проскальзывая внутрь и крепко закрывая за собой дверь. — И хорошо, кстати. Я как раз поворачивала за угол внешнего коридора, когда ко мне подошел мальчик. Он спросил, не твоя ли я сестра, и когда я сказала, что да, он дал мне это.

   Из сумки, которая висела на шнурке на ее талии, она достала пергамент, сложенный квадратом и запечатанный воском. Страх охватил Изабель при его виде. Он был так похож на тот, в котором ее просили прийти в аббатство так много дней назад.

   — Какой мальчик? — спросила она, не делая никаких движений, чтобы взять послание.

   — По виду просто уличный мальчишка. Он никак не связан с дворцом, я могу поклясться. Я дала ему шиллинг, хотя он сказал, что ему уже заплатили за доставку.