Шок и смущение ударили Рэнда двойным ударом. Он изумленно смотрел на Изабель, отыскивая правду в ясных, серо-зеленых глубинах ее глаз. Она лежала там, как только что отчеканенная монета на дне колодца.

   — Ты знаешь это... как?

   — Он рассказал мне несколько месяцев назад, когда я впервые была представлена ко двору. Он проговорился, я думаю, когда говорил о песне, которую он написал, о милой молодой девушке, соблазненной праздным желанием короля. Он сказал, что никогда не сможет петь ее при дворе Генриха, но должен прославиться с ней позже, когда вернется в...

   — В Бретань, — подсказал Рэнд, так как там Леон присоединился к свите Генриха в качестве менестреля и позже как организатор его развлечений.

   — Во Францию, — поправила она.

   Во Францию. Конечно, во Францию. Леон и Жюльет, несомненно, состояли на службе у французской короны. Французской короны, которая веками пыталась стереть все следы английского господства на французской территории.

   Господи, как он мог быть так слеп? Это был ребенок Генриха. Должно быть, он был зачат вследствие любовной связи Жюльет с Генрихом с единственной целью стать залогом благосклонности короля к французской политике.

   Как досадно это должно было быть и как неизбежно стало причиной беспокойства то, что Генрих так быстро зачал другого младенца с новой королевой.

   Польза от ребенка Жюльет могла уменьшиться, если бы Елизавета Йоркская родила королевского наследника, хотя и не нивелировалась полностью. Генрих все равно бы беспокоился о своей плоти и крови. Кто же тогда похитил младенца и зачем? Было ли это сделано для того, чтобы помешать использовать маленькую дочку Генриха против него? Могло ли быть так, что она была у тех, кто лучше знал, как использовать такую нежную пленницу.

   Умерла ли Жюльет, пытаясь защитить маленькую Маделин, или ее убили совсем по другой причине? Умершая женщина не могла опознать своего ребенка, и о правах на ребенка без матери могла заявить любая женщина. Тогда не нужно было бы убивать малышку.

   — Я взял ее, — сказал Рэнд, слова прорезали тишину в комнате.

   — Взял кого? — спросила Изабель неожиданно холодным тоном.

   Мимолетная мысль пришла ему на ум, что она подумала, что он

   говорил о Жюльет. Могла ли она ревновать его к покойной леди? Это было, очевидно, смешно, поскольку Жюльет была на последнем месяце беременности, когда пребывала в Брэсфорде, но это его не веселило.

   — Малышку Маделин, ребенка Жюльет, — сказал он, объясняя хриплым голосом. — Я обнаружил ее в крепость в ночь, когда меня арестовали.

   Его леди-жена была неглупа: ей потребовалось не больше мгновения, чтобы сообразить, о чем он говорит:.

   — Младенец был жив? Ее действительно увезли из Брэсфор-да с мадемуазель Жюльет?

   Он услышал радостное облегчение в ее голосе и позволил себе момент иронии:

   — О да, как я и говорил все это время.

   — Но что произошло, куда их увезли?

   — Было доставлено послание, в котором просили моей помощи, как ты, возможно, знаешь.

   Она быстро кивнула:

   — Да, продолжай.

   — Проводник привел меня в разрушенную крепость, где якобы удерживали мадемуазель Жюльет. Меня должны были застать рядом с ее телом и младенцем, я думаю. По счастливой случайности я прибыл на место встречи раньше. Я нашел еще теплое тело Жюльет и младенца, лежащего там, где он упал, видимо, когда умерла Жюльет. Она была такой малюткой. Я засунул ее в мой дублет и сбежал через задние ворота. Вернувшись в город, я.