Когда его рука сжалась в кулак, он посмотрел вниз и увидел, что его пальцы скомкали свисающий конец знака расположения Изабель, который был засунут за манжету его рубашки. Он вытащил его, протянул через ладони с чувственным удовольствием от скольжения шелка, как скольжение ее одежды под его твердыми руками. Но нет, он не должен теряться в таких вещах снова.

   Несколькими умелыми движениями он завязал длинную полосу выше локтя, где она была в день турнира. Он намотал кусок шелка так, что он стал не больше лоскута. Первоначально белый, символизирующий чистоту, сейчас он был не более чем грязно-серым.

   Однако он знал, что так и будет. О да, он знал. Теперь он носил его всегда, его должны непременно похоронить с ним.

   Милая Изабель.

   Его рот наполнился слюной, когда он думал о вкусе своей жены. Она приходила к нему в сотне снов, сидела рядом с ним, позволяла ему положить голову на ее колени, проводила пальцами по его волосам. Он составил список тысячи вещей, которые он хотел узнать о ней, и еще тысячи, которые он хотел с ней сделать. Он раздевал ее в своем воображении, постепенно снимая ее одежды, пробуя на вкус каждый дюйм ее кожи, наполняя руки ее атласной упругостью.

   Воображения должно быть достаточно, поскольку она не приходила к нему с того визита, который оставил яркие воспоминания.

   Где она сейчас? Что делает? Жива ли она вообще? И что она сделала с Дэвидом? Его оруженосец не приходил, чтобы облегчить фантазии незаконнорожденного, которые мучили его мозг.

   Таким оглушительным был звон колоколов, что он перекрыл шум приближающихся шагов, скрип ключа в замке. Сквозняк от окна, когда дверь открылась, заставил его обернуться.

   Перед ним стоял Дэвид как ответ на молитву. Казалось, он стал выше, шире и даже старше со времени последнего визита. Он был запачкан с дороги, или так казалось, его плечи и складки дублета были покрыты пылью, а по лицу стекали коричневые дорожки пота. Усталость была в его глазах, все же они были ярко-голубыми от удовольствия, и его губы изогнулись в улыбке.

   Радость подтолкнула Рэнда к нему. Он сжал плечи юноши на мгновение, затем ударил его по руке:

   — Где ты был? Ты, сын сатаны! Я думал, что ты уехал на какие-то поиски и забыл меня.

   — Я ездил в Винчестер и обратно, сэр, не считая других мест.

   — Тогда ты, возможно, знаешь, звонят ли колокола в честь наследника Генриха. Я прав, думая так?

   Дэвид наклонил свою золотую голову, выражая согласие:

   — Прекрасный мальчик, которого назовут в честь легендарного короля Артура. В последнем докладе сообщалось, что и ребенок, и королева находятся в добром здравии. Король в хорошем расположении духа, как вы можете догадаться, и заказал все торжества для крестин.

   Рэнд улыбнулся, покачав головой, затем его веселье улетучилось.

   — Но Винчестер? Что привело тебя туда в такое время? У тебя не может быть причин присоединиться к ожиданию рождения с остальным христианским миром. То есть у тебя не могло быть, если только... Моя леди там?

   — Нет, сэр. Она здесь.

   Он вздохнул, он был необъяснимо рад узнать это.

   — А дочь Генриха, маленький херувим Маделин? Как она поживает?

   — Тоже хорошо, — сказал юноша, скрывая взгляд золотистыми ресницами, прежде чем пожать плечом. — Она со своим отцом.

   — Своим отцом, королем? — спросил Рэнд, его сердце колотилось о ребра, как будто ставя синяки.

   — Да, сэр.

   Страх, смешанный с яростью, угрожал перехватить дыхание Рэнда, так что он не сразу смог заговорить:

   — И как это случилось? Ведь она должна была быть в безопасности в другом месте?

   Дэвид ничего не сказал.