– Привилегии самоочевидны, – сказал Гарольд. – А что вы подразумеваете под ограничениями?

– Прежде всего повиноваться старшему в группе, то есть мне, – надулся Илия. – И безропотно сносить все тяготы путешествия.

– Мы согласны, – кивнул Гарольд, посоветовавшись с Джерри.

– Превосходно! Мы выступаем завтра на рассвете.

В течение трех дней паломники шли по бесплодной песчаной земле. Они сворачивали лагерь и продолжали путь с первыми лучами солнца, когда от песка еще веяло ночным холодом. Предрассветный час был выбран не случайно: Пустынные Пауки охотились в основном по ночам, с наступлением утра они разбредались по своим подземным норам.

По мере приближения солнца к зениту, передвигаться становилось все труднее. От невыносимой жары пески плавились, каменные скалы покрывались сеткой мелких трещин, воздух вибрировал, порождая миражи. Невозможно было понять, мелькнул ли на вершине бархана восьмилапый силуэт Паука или это только привиделось.

Ландшафт постепенно менялся. Путешественники шли по голой каменистой земле, присыпанной тонким слоем песка. Местами из нее торчали блеклые пучки травы, кактусы да искривленные саксаулы. Несмотря на всю унылость, этот пейзаж казался интереснее, чем бесконечные песчаные дюны.

А после захода солнца паломники спали под защитой частокола из заранее подготовленных кольев. Это была необходимая предосторожность, потому что за кольями, едва различимые в отблесках костра, мелькали членистоногие существа, которые жаждали присоединиться к компании: Пустынные Пауки, переминающиеся на своих восьми лапах. Их многочисленные глазки светились в темноте, словно рубиновые искры.

Один раз какой-то восьмилапый юнец пытался перепрыгнуть через частокол. В другой раз пятеро мохнатых стариков объединились и начали расшатывать колья – с натужным ворчанием они били в частокол, отступали и вновь бросались вперед, а странники, словно зачарованные, наблюдали за их потугами изнутри.

Наконец, Джерри не выдержал, выхватил из костра горящую головню и ткнул в одну из налетевших фигур. Раздалось разъяренное шипение, в щель просунулись суставчатые лапы. Мышонок отскочил назад, как ошпаренный. Но колья выдержали натиск чудовищ, а вскоре Пауки рассорились между собой и исчезли в ночной темноте.

С первыми лучами солнца невыспавшиеся паломники двинулись дальше. Через несколько часов горячий воздух начал привычно дрожать: выступы скал на короткие мгновения принимали облик живых существ, что порождало в рядах паломников сильнейшее волнение.

Проходили долгие минуты, прежде чем они убеждались, что стали жертвами галлюцинации и что за валунами никто не прячется. А подозрительные звуки, которые раздавались со всех сторон, были всего лишь треском разогретых и лопающихся от солнечного жара камней.

На четвертый день путешествия Страус Эму был укушен осой и гигантскими скачками помчался в обратном направлении, пронзительно выкрикивая, что ему нужна скорая медицинская помощь. Паломники почувствовали тревогу и неуверенность. Они сбились в кучу и долго смотрели вслед убежавшему единоверцу, а затем снова тронулись в путь.

Через три километра на них напало кочевое племя Пауков-Тарантулов. Паломники ощетинились кольями и выдержали натиск. Единственной жертвой оказался Волнистый Попугай, лишившийся в схватке своего хвоста.

С мрачным настроением путешественники двинулись дальше, но были вновь атакованы теми же кочевниками. К счастью, Павиан Игнатий вовремя заметил атакующих, и в результате Пауки бежали, оставив на поле боя дюжину своих собратьев.

Трудности и лишения не мешали паломникам устраивать долгие диспуты, и разница мнений по каждому вопросу была примечательной. В основном разговор касался таинства грядущего появления верховного божества паломников – Человека.

– Он скоро появится, – безапелляционно заявлял Индюк Илия.