— Правда?

— Она ещё только годовалая.

— А это какой возраст?

Дориан засмеялся:

— Ей чуть больше года.

— Я могу на ней покататься? — с надеждой спросил Грэм.

Его отец покачал головой:

— Боюсь, что нет, Сын. Она хоть и выглядит большой, но ещё не готова. Её нужно ещё немного подрасти, а её костям нужно окрепнуть. Она ещё слишком мягкая. А вот на её матери ты прокатиться можешь. — Он указал на более крупную кобылу, смотревшую на них, просунув голову над воротцами, отделявшими конюшни от внешнего стойла.

— Как её зовут?

— Мать зовётся «Стар», она когда-то принадлежала отцу Королевы, но Граф выкупил её годы тому назад, — объяснил Дориан.

— Нет, как её зовут, — повторил Грэм, гладя годовалую кобылу в качестве пояснения.

Дориан улыбнулся:

— Ну, вот для этого я и привёл тебя сюда… похоже, что никто пока не дал ей имя, которое ей нравится.

— Почему?

— Не знаю, но думаю, что причиной этому может быть то, что мы все слишком старые. Имя может понравиться ей больше, если будет исходить от кого-то молодого. — Дориан вытащил странной формы гребень с большими зубьями, и начал совершать им широкие, круговые движения. — Это — скребница, — объяснил он. — Тебе нужно быть осторожней с нею, используй её только для того, чтобы отделить грязь от её шкуры. — Вложив гребень сыну в руку, он продемонстрировал, двигая руку Грэма по боку кобылки.

— Думаешь, я достаточно молод, чтобы дать ей имя? — спросил его пятилетний сын.

— Возможно, — сказал Дориан, отпуская руку сына, и внимательно наблюдая, убеждаясь, что мальчик по-прежнему совершает гладкие и нежные движение. — Есть только один способ узнать.

Грэм остановился, бросив взгляд на отца, а затем снова на молодую кобылку.

— Пеббл, — уверенно сказал он ей. — Тебе нравится? — Он говорил с ней серьёзно, со всей той важностью, которую лишь ребёнок может ощущать, обращаясь к такому существу.

Лошадь посмотрела на него большим карим глазом, и навострила уши при звуке его голоса. Нагнув шею, она внезапно выдохнула, щекоча его ухо и шею тёплым дыханием, а затем ткнулась мордой в его голову.

— Ей нравится! — восторженно сказал Грэм, подняв взгляд, и ища одобрения у отца.

— О, нет! — с притворной досадой воскликнул Дориан. — Я боялся, что это случится.

Грэм нахмурился:

— Почему?

— Ну, это значит, что отныне заботиться о ней придётся тебе. Она тебя выбрала. Это — тяжёлая ноша для мальчика твоего возраста.

— Я не против, — объявил Грэм. — Я справлюсь!

Дориан некоторое время тщательно изучал его взглядом, будто глубоко задумавшись.

— Ладно, — наконец сказал он, — полагаю, что тут уже ничего не сделать. Тогда давай, я тебе покажу другие щётки. Вот эта называется «жёсткой»…

— Постой, — сказал Грэм, внезапно неуверенный.

— Что, Сын? — спросил его отец.

Опустив взгляд на свои руки, Грэм осознал, что ему уже не пять лет. Он был крупнее, гораздо крупнее — ему было пятнадцать. На него накатила ясность, и прежнее изумление сменилось печалью. Глядя на отца, он ощутил, как из глаз полились слёзы.

— Ты умер.

Произнеся эти слова, он сразу же понял, что это было ошибкой.