Ньюэл жестом выразил согласие, подумал с минуту и поинтересовался нерешительно:

— Не беспокоит ли тебя то, что ты становишься предателем? — Нарас Шараф все еще не мог поверить в свою удачу.

— Я не храню верности никому и ничему, — мягко сказал ему Лу-Маклин, мягко и холодно, так мягко и холодно, что даже чужестранец, который не был большим знатоком по части интонаций человеческой речи, почувствовал это. — Я держу ответ только сам перед собой. Я люблю Великие Семейства ньюэлов не больше, чем Совет Правителей или кого-нибудь еще.

Ньюэл задал важный лично для себя вопрос:

— Ты… бессемейный?

Лу-Маклин кивнул.

— В обоих смыслах этого слова: и в человеческом, и в вашем.

— Ну, это нас не касается. У нас свои предрассудки, но к тебе как к иностранцу они не имеют никакого отношения.

— Мне все равно, имеет или не имеет.

Щупальце поиграло ручкой стула.

— Ты полностью, я надеюсь, осведомлен о реакции твоих сородичей в случае раскрытия твоей деятельности?

— Это моя забота, а не твоя.

— Совершенно верно. — Веки наполовину закрыли стекловидные глаза, пока лишь зрачки не остались видны между ними.

— Ты понимаешь также, что мы будем перепроверять всю информацию, которой ты будешь нас снабжать. У нас в ОТМ достаточно возможностей для этого. Твоя правдивость всегда будет тщательно проверяться. Если мы узнаем, что ты согласился сотрудничать с нами только для того, чтобы вести двойную игру, то у нас есть многочисленные способы наказания подобной двуличности для тех, кто нарушил контракт, заключенный с Семьей. Как биоинженер я могу сказать тебе, что наши методы не всегда приятны, и человечество не способно даже вообразить их себе.

— Я никогда не нарушаю договоров, которые заключаю, Нарас Шараф, независимо от того, с кем я имею дело. Вы вольны проверять меня, как вам заблагорассудится. Даже мои ближайшие сотрудники ничего не будут знать о нашем деле.

— Почему я должен верить тебе, Кое-йес вейн Льюмаклин? — спросил чужестранец, пренебрегая учтивостью. — Если ты предашь свой народ, почему же ты не можешь так же предать и тех, кто для тебя чужой?

— Потому что мне выгодно не предавать вас, Нарас Шараф. Если вам удастся каким-либо образом на моем веку подчинить себе ОТМ, что, я не сомневаюсь, и есть ваша конечная цель, или Оришиан, или какой-нибудь еще из восьми миров, я уверен, что в них не будет достаточно опытных, квалифицированных ньюэлов для того, чтобы управлять человеческим обществом. Вам все так же будут нужны люди-операторы и люди-бюрократы.

— Через окно врывается свет и все неясное становится ясным! — воскликнул чужестранец. — Ты был бы тогда Главой Семейства, да? Прошу прощения… главой Союза Правителей?

— Нет, — последовал неожиданный ответ. — Я не люблю саморекламу и излишнее внимание к моей персоне. Я предпочитаю действовать тихо, в тени. Я бы очень хотел сохранить иллюзию, что Союз Главных Правителей все еще планирует жизнь Объединенных Технологических Миров.

— В то время как ты, — сказал одобрительно Нарас Шараф, — тихо управляешь Союзом.

— Не доводя это до сознания членов Союза, если возможно, — подтвердил Лу-Маклин.

— Ты был совершенно прав, когда предполагал, что выполнение плана Великих Семейств требует совместной деятельности людей-операторов.