– Вспомнил. Отец как‑то упомянул, об этом писали газеты. Правда, там писали вообще, а не о вас лично.

– Но ты же сам сказал давеча, что вычитал про меня в газетах.

– Так это я читал в городской библиотеке в Нью‑Йорке несколько недель назад.

Видимо, он имел в виду архивный отдел прессы.

– И ты ни с кем из близких не поделился сведениями?

– Нет, конечно, – ответил Фрэнк. Он поднял глаза на Тома, но затем уставился на что‑то за его спиной, и лицо его приняло испуганное выражение.

Том оглянулся – и увидел приближавшегося вразвалочку человека: это был не кто иной, как сам старина Анри, или, как его чаще называли, Медведь Анри, – высоченный и широченный, как великан из детской сказки.

– Это наш приходящий садовник, – шепнул он Фрэнку. – Не убегай и не дергайся. Только волосы немножко взъерошь, и пускай они отрастают, это тебе вскоре пригодится. Не говори с ним, только скажи «бонжур». В полдень он кончает работать.

Тем временем великан‑француз подошел совсем близко, и они услышали его густой бас:

– Здрасьте вам, месье Рипли!

– Здорово, – отозвался Том. – Это Франсуа. Будет сорняки выдергивать.

Фрэнк буркнул свое «бонжур». Он успел взъерошить волосы и как бы с ленцой направился туда, где уже начал прополку, – к дальнему концу лужайки. Том остался доволен тем, как ловко Фрэнк сумел разыграть этот маленький спектакль. В своей заскорузлой синей куртке он вполне мог сойти за местного паренька, которого наняли на пару часов, – тем более что на Анри никак нельзя было положиться, о чем он и сам прекрасно знал. Для него что вторник, что четверг – все было едино, он никогда не являлся в обещанный срок. Анри не проявил ни малейшего удивления при виде паренька, на его губах, едва заметных из‑за пышных каштановых усов и буйной бороды, застыла рассеянная улыбка. Одет он был в мешковатые синие брюки, синюю с белым клетчатую рубаху, какие обычно носят лесорубы, и голубенькую полосатую шапку с помпоном, похожую на форменную кепку американских железнодорожных рабочих. Глаза у него тоже были голубые. Он производил впечатление человека, который всегда под хмельком, но Том никогда не видел его пьяным в стельку и думал, что это просто последствия неумеренного потребления алкоголя в прошлом. Теперь Анри было около сорока. Том платил ему по пятнадцать франков в час – независимо от того, что тот делал; платил даже в том случае, если они с Анри просто стояли и обсуждали, какую землю и с какими добавками класть в тот или иной цветочный горшок, или же говорили о способах сохранения клубней георгинов в зимнее время.

Сейчас Том предложил Анри обработать стометровую полосу лужайки, примыкающей к лесу, – ту самую, где трудился и Фрэнк; правда, Фрэнк был на ее противоположном конце, возле дорожки, ведущей в чащу. Том вручил Анри секаторы, а сам взял прочные металлические грабли.

– Поставили бы здесь невысокую каменную ограду и горя бы не знали! – жизнерадостно пробасил Анри, берясь за лопату.

Эту фразу Том слышал от него много раз и не стал утруждать себя ответом, что они с женой предпочитают, чтобы казалось, будто сад незаметно переходит в лес, потому что на это услышал бы давно надоевшие слова о том, что тогда лес вскоре поглотит сад.

Через четверть часа Том прервал работу и, оглянувшись, увидел, что Фрэнка нет. «Ну и ладно, – подумал он. – Это даже к лучшему. Если Анри о нем спросит, можно будет сказать, что парню, видимо, стало лень работать и он ушел». Анри, по счастью, ни о чем не спросил. Через заднюю дверь для прислуги Том прошел на кухню. Мадам Аннет что‑то мыла под краном.

– У меня к вам небольшая просьба, мадам.

– Да, месье? Какая?

– Видите ли.