Установить местонахождение колоний копьеносов в других районах северо-восточного побережья — задача трудная, однако ее решению способствует тот очевидный факт, что большие птицы никогда не выходят на берег и даже редко приближаются к нему, если не считать четырех-шести недель весны или начала лета, когда они откладывают яйца и высиживают птенцов. Следовательно, когда мы наталкиваемся на подходящий в других отношениях остров под названием, похожим на «Пингвиний», то это уже дает нам серьезное основание полагать, что в свое время на нем существовала гнездовая колония копьеносов.

Есть и другие соображения.

В районах гнездовий, очевидно, не обитали такие крупные хищники, как волки или медведи, а также и люди; впрочем, изредка совершавшиеся набеги кого-то из них (а нам известно, что как индейцы, так и белые медведи бывали на острове Фанк), вероятно, не приносили большого вреда колониям, насчитывавшим сотни тысяч птиц. Млекопитающие помельче, например лисица и норка, представляли значительно меньшую опасность для птицы величиной с гуся, да еще и вооруженной большим грозным клювом.

Конечно, места гнездовий должны быть достаточно удобными для птиц, которые не могут летать, однако для этого пологие спуски к воде необязательны. Антарктические пингвины, например, могут выскакивать из воды со скоростью, необходимой, чтобы преодолеть трехметровую высоту от подошвы припая и спокойно приземлиться на верхнем уступе. Требуется только достаточно ровная и свободная от густой растительности площадка. Поскольку бескрылые птицы были вынуждены плыть, а не лететь туда, куда им было нужно, они предпочитали места гнездовий, не очень удаленные от мест добычи рыбы; взрослые птицы в таких случаях не тратили слишком много времени и сил на поиски пищи для своих малышей.

И конечно, последнее: бескрылые гагарки подвергались нападениям местных жителей только на гнездовьях; поэтому любое количество птичьих костей, найденных в местах обитания человека, можно считать верным признаком достаточно близкого расположения колонии.

Копьеносы, вероятно, не находили Атлантическое побережье Лабрадора удобным местом для гнездовий, ибо летом там громоздились паковые льды. В то же время заливы на севере Ньюфаундленда были идеальными для размещения порой весьма многочисленных колоний (их число могло доходить до двух десятков).

В районах западного побережья Ньюфаундленда их колонии находились, по-видимому, на острове Ларк, островах Стэаринг неподалеку от Кау-Хед, на острове Грегори в заливе Бей-оф-Айленд (там, где выступающий в море мыс и глубоководная бухта именуются «Пингвиньими»), острове Грин близ Флауэрс-Коув, острове Шэг у входа в Порт-Бей и на островах залива Сент-Джонс.

Острова вдоль южного побережья Ньюфаундленда были буквально усеяны колониями копьеносов, включая Вирджин-Рок в заливе Пласен-шия (где, по дошедшим до нас сведениям, французские рыбаки и солдаты в XVII веке запасались мясом и яйцами этих птиц), остров Грин близ острова Сен-Пьер и остров Микелон, которые, согласно преданию, служили прибежищем для нескольких «пингвинов» до самого конца XVIII века, остров Бэрд у входа в залив Форчен, уже упоминавшийся нами Пингвиний остров и, наконец, группу островов Рамеа, где, как мне рассказывал один старый индеец-метис с соседнего острова Бергео, последние «пингвины» были убиты на острове Оффер-Рок после ухода его предков из племени микмак с Кейп-Бретона на Ньюфаундленд, что могло иметь место где-то около 1750 года.