– А кто им указ?

– Когда я сел, – сказал Сова, – у нас было вдвое больше земли. За пять лет поместье все сожрало.

– Наш выборный подал жалобу, – сообщил Скотокрад. – Тринадцатого будут разбирать дело.

– Ему там покажут! – засмеялся Сова. – Судья Монтенегро подотрется ихней жалобой. У него две тюрьмы: в городе и в усадьбе.

– Значит, выхода у нас нет, – загрустил Скотокрад.

– Ты что предложишь, Эктор?

– Подождем тринадцатого декабря. Тогда я его и убью.

Где-то закричали совы.

Скотокрад помолчал, потом вздрогнул.

– Когда он умрет, – сказал он, – жандармы всех перебьют и все сожгут.

– Как сказать.

– Ты о чем?

– Тут нужна хитрость.

– Надо устроить потасовку. Из наших полягут двое или трое, а судьи скажут, что мы с ним просто дрались.

– Если он умрет, – сурово сказала Сульписия, – никто не назовет своей нашу Янакочу.

Скотокрад почесал за ухом.

– А что с убийцами будет?

– Выйдут через пять лет.

– Если не растеряешься, – сказал Сова, – в тюрьме еще лучше станешь. Многие научились там читать.

– Я научился, – застенчиво вставил Конокрад.

Сульписия подумала о муже, который умер в тюрьме, у Монтенегро, встала и пылко поцеловала руку Эктору Чакону.

– Благослови тебя бог! – сказала она. – Десять лет отсижу, лишь бы ты его убил.

– Кто из нас умрет? – спросил Конокрад, цыкая зубом.

Только Сова, способный разглядеть в темноте серого зайца, увидел, как у Скотокрада сжались челюсти.

– Вот Ремихио совсем плох, – сказал Скотокрад. – Его не вылечишь. Что ни день – в припадке. Бьется, а потом плачет, я сам видел. По траве катается. «На что мне жить? Зачем я живу? Почему бог не приберет?» Так и стонет.

– Как ваше мнение?

– Ему пора отдохнуть.

– Если он умрет, – сказал Конокрад, – мы его на славу похороним.

– Гроб купим хороший, – с жаром поддержал Скотокрад, – и каждый год будем цветы носить.

– Голосуем!

Сова подсчитал во. тьме поднятые руки.

– А еще кто? – спросил человек со шрамом.

Скотокрад сплюнул.

– Исаиас Роке – предатель. Он доносит на нас Монтенегро и правду и неправду. Пусть умрет.

– Он хвастался, что судья ему крестный, – сказала Сульписия. – Пусть вместе и помирают.

– Кто против?

Конокрад вынул наконец из зуба волоконце коки.

– Голосуем, – сказал Сова.

Все подняли руки.

– А еще, – сказал Конокрад, – пускай умрет Томас Сакраменто. Он связан с людьми, которые доносят Монтенегро. По его вине многие пострадали.

– Как ты, Эктор?

– Помню, работники из поместья засеяли наше поле. Я по приказу выборного пожаловался. на них. Сержант Кабрера мне сказал: «Дай мне лошадь и мяса нажарь побольше! Завтра поеду проверю». Я все приготовил, но сдуру лошадей привести поручил ему, Томасу. Я доподлинно знаю, что он сообщил судье, а тот ему сказал: «Притворись, что не понял», и он повел лошадей пастись. И ничего у нас не вышло. Выборный отправился проверять, тут его и взяли.

– Он нас продаст ни за грош.

– Дурную траву…

Все подняли руки.