|
Кремер медленно качнул головой: – Возражений у меня нет. Я вам верю. Но вы должны признать, большую часть из того, что вы рассказали, доказать вы не в силах. – Конечно, нет. И вы тоже. Я вам уже сказал, мистера Рута следует судить за убийство мистера Джонсона и мистера Дойла, а не за его художества в моем доме. Кстати, я был бы не прочь, если бы вы его забрали отсюда поскорее. Я на него уже достаточно насмотрелся. – Не могу вас за это винить, – ухмыльнулся Кремер, что случалось весьма редко. – Пойдемте, мистер Рут. Проводив их до крыльца и посмотрев, как Кремер вместе со Стеббинзом ведут Хаккета Рута вниз по ступенькам к поджидавшей возле тротуара полицейской машине, я закрыл дверь и, не удосужившись задвинуть засов, вернулся в кабинет. Джейн и Джонсон стояли рядом перед столом Вульфа, только что не держась за руки и сияя улыбками. – …более того, – говорил Джонсон, – это было блестяще. – Я до сих пор не могу поверить, – вторила ему Джейн. – Дело как дело, ничего особенного, – буркнул Вульф, как будто имел хоть какое то представление о скромности. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Я сел и зевнул. Джонсон, казалось, колебался, затем сказал: – Я должен заплатить вам. В среду я пришел сюда, чтобы нанять вас расследовать убийство моего отца. Потом, когда полицейские вбили себе в голову бредовые мысли о том, что я могу быть замешан в этом деле, мне еще больше захотелось прибегнуть к вашим услугам, но повидаться с вами мне не удалось – теперь я понимаю, почему. Формально о плате речь не идет, но морально я чувствую себя в долгу перед вами, и потому с огромным удовлетворением оплатил бы вашу работу. Сейчас у меня чековой книжки с собой нет, но я готов прислать чек по почте – скажем, на пять тысяч долларов? Вульф покачал головой: – Я принимаю плату только от клиентов, когда это заранее оговорено. Если вы пришлете мне чек, я вам его верну. Если вы не можете без этого спокойно спать, пошлите чек в Национальный Военный Фонд. Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица. Вульф мог позволить себе отказаться. Как никак его годовой доход достиг того уровня, что из следующих пяти тысяч после уплаты налога ему осталась бы примерно пятая часть. А что до щедрости Джонсона, то ясное дело – если мальчишки в присутствии девчонок лазают по деревьям и ходят на голове, то почему бы в более зрелом возрасте им не размахивать чековыми книжками? Джейн смотрела на него так, как когда то в Огайо на меня пялилась одна пятиклассница, когда я подтянулся четырнадцать раз на перекладине. Итак, они уладили дело, порешив, что проявят обоюдное благородство, и парочка двинулась к выходу. Не желая, чтобы меня сочли грубияном, я пошел открыть им входную дверь. Проходя мимо, Джейн наконец заметила меня и, остановившись, с чувством протянула мне руку. – Я беру свои слова назад, Арчи. Вы не предатель. Пожмем друг другу руки. Верно, Эмиль? – Конечно, – сердечным баритоном отозвался Джонсон. – Ах, – проворковал я, глядя на них повлажневшими глазами, – это самый счастливый день в моей жизни. Как бы он не сделал меня предателем в другом роде. Я закрыл дверь. Вернувшись в кабинет, я застал Вульфа, сидящего в своем любимом кресле, которое, правда, немного пострадало от пули; впрочем, маленькую дырочку можно было легко залатать. Перед Вульфом на подносе стояли три бутылочки пива, а сам Вульф откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники. Глаза прищурены – ни дать ни взять праздный отдыхающий. |
