— Как в Норвегии… — спесиво отозвался Обмылок. — Кому хрен, кому привилегии…

Где же он, интересно, этакую фразочку подцепил? Ни разу ни от кого не слышал ничего подобного… Я понимаю, что Норвегия приплетена для рифмы. И тем не менее… Как в Норвегии?..

Рискнул обратиться к Лере — разумеется, со всей осторожностью и тактом: помянёшь свалку — не дай бог, опять в рыдания ударится. Опасения оказались напрасны. Лера встрепенулась, таинственно расширила глаза.

— А что ж ты думаешь! — увлечённо подхватила она. — Может быть, ещё и лучше, чем в Норвегии! То, что для них свалка, для нас, я не знаю… супермаркет бесплатный!.. Идёшь, а там такие вещи валяются… Просто так, представляешь?..

Лера уже забыла о произнесённом ею мгновение назад «может быть» — теперь для неё так всё оно и было. Я зачарованно смотрел на эту удивительную женщину, и не верилось даже, что именно она лежала недавно под страшилкой, ударяя кулачком в жёсткий пружинистый мох, жаловалась, плакала навзрыд.

— Знаешь, откуда нам Обмылок всё приносит? — вдохновенно продолжала она. — Угадай с трёх раз!..

— Стоп! — не выдержав, перебил я. — Свалка чья? Наша или инопланетная? Откуда там сигареты возьмутся, фляжки с коньяком?

— А Обмылок говорит: со свалки…

Та-ак… Сейчас забудет, что сама же объявила Обмылка андроидом, и снова начнёт повествовать взахлёб о своих романтических с ним отношениях. Ох, Лера, Лера…

Или в виду имелась какая-нибудь земная свалка? Я представил нагромождённую как попало гору фляжек, сигаретных блоков, зажигалок, новеньких карманных пепельниц с крышечками и решительно эту версию отбросил.

Да и лохматые мне с каждым днём всё более симпатичны. Не знаю, что против них имеет Алексей. Оказывается, красивые создания. Вот у кого переливы оттенков! Сравнить лохматых со связками верёвок можно было только сослепу или по большой злобе. Сейчас они мне напоминают гигантские орхидеи. Или, я не знаю, хризантемы. Никогда в цветах не разбирался. А что шевелятся… Ну так, когда быстро прокручиваешь запись, цветок на экране тоже начинает шевелиться. Не исключено, что наша муть (приходится поневоле пользоваться этим устаревшим для меня словцом) с её ровным климатом и мягким освещением — всего-навсего теплица или что-то в том же роде.

Собственно, почему нет? Оранжерея, где выращивают экзотические разумные растения. И обратите внимание, все лишние детали тут же находят себе нишу. Это называется: была бы гипотеза, а факты распихаем! Страшилки, к примеру, вполне сойдут за кислородные установки, а ёжики (они же колобки) обретают черты автономных газонокосилок. Катаются и мох ровняют. Ляжешь на неподстриженный участок — сгонят. Медузы, понятно, заняты орошением, а заодно следят за противопожарной безопасностью — не зря же они только вокруг Леры и вьются…

Правда, моя собственная роль и при таком раскладе не становится понятней. Кто я? Совершенно точно, что не садовник. Даже не дачный сторож. Скорее уж полезное насекомое вроде божьей коровки… Где тогда вредные насекомые, против которых я заточен? Приходится допустить, что невидимы. Сажусь на корточки, берусь за ухо, а у астральной тли при виде такого ужаса — бац, инфаркт…

Надо будет Алексею рассказать — пусть посмеётся. Впрочем, нет, не надо. Неприятный у него смех, кудахтающий.

Размеры теплицы весьма скромные. Гектар или что-то в этом роде. Формы она, представьте, не имеет вообще. Не представляете? Я, честно говоря, тоже. И тем не менее. Первая попытка определить границы мира была предпринята мной ещё до знакомства с Лерой: как только овладел спичкой — понесло в неведомое. Очертя голову, этаким Колумбом, двинулся по прямой в никуда, через каждые сто шагов оборачиваясь и с удовлетворением отмечая, что гранёный набалдашничек исправно мерцает.