— А в чем конкретно заключается ваша работа? Вы выполняете обязанности как бы связного между киностудией и Госсингтон-Холлом?

— Нет. К студии я фактически не имею никакого отношения, хотя принимаю их телефонограммы или сама звоню, чтобы что-то передать. Моя работа состоит в том, чтобы организовывать светскую жизнь миссис Грегг, ее общественные и личные дела и в определенной степени управлять домом.

— Вам нравится эта работа?

— Она очень хорошо оплачивается, и я нахожу ее довольно интересной. Правда, насчет убийства в моем контракте не сказано, — сухо добавила она.

— Оно показалось вам невероятным?

— Настолько, что даже хочу спросить вас, действительно ли вы уверены, что это убийство?

— Шестикратную дозу диэтил-мексина и т. д. и т. п. вряд ли можно объяснить как-нибудь иначе.

— Это могло быть результатом ошибки…

— Как, по-вашему, могла произойти такая ошибка?

— Намного легче, чем вам может показаться. Вы ведь не знаете нашей обстановки. Дом буквально начинен всевозможными таблетками. Я не имею в виду наркотики, когда говорю «таблетки». Я имею в виду лекарства, прописанные врачом по всей форме. Но в большинстве случаев то, что называется смертельной дозой, мало чем отличается от терапевтических доз.

Дермот утвердительно кивнул.

— У людей из мира театра и кино бывают крайне странные причуды. Иногда мне кажется, что чем более гениален человек в искусстве, тем меньше у него здравого смысла в обычной жизни.

— Вполне возможно.

— Взять хотя бы все эти флакончики, пузырьки, порошки, капсулы и коробочки, которые они повсюду таскают с собой. В одно место сунут успокоительное, в другое — тонизирующее, в третье — стимулирующее. Не кажется ли вам, что при такой ситуации нетрудно все перепутать?

— Не понимаю, какое отношение это имеет к данному случаю.

— Я считаю — самое прямое. Кто-то из гостей захотел принять успокоительное или тонизирующее и извлек свою аптечку, с которой они не расстаются. И если он в тот момент с кем-то разговаривал или точно не помнил дозы, он мог положить его в бокал слишком много. Затем его отвлекли, он отошел куда-то, в этот момент миссис (не помню, как ее звали) подходит и, полагая, что бокал ее, берет его и выпивает. Поверьте, этот вариант более вероятен, чем любой другой.

— Вы думаете, что такой вариант не прорабатывался?

— Может, и прорабатывался. Но было очень много народу и много бокалов с напитками. Знаете часто бывает что берешь чужой бокал.

— Значит, вы считаете, что Хетер Бэдкок не умышленно отравлена? Что она просто выпила из чужого бокала?

— Мне это кажется наиболее вероятным.

— В таком случае, — медленно проговорил Дермот — она могла выпить только бокал Марины Грегг. Марина вручила ей свой собственный бокал

— Или бокал, который она посчитала своим, — поправила его Элла Зелински. — Вы ведь еще не говорили с Мариной? Она потрясающе рассеянна. Она может взять любой бокал и выпить из него. Не раз это видела.

— Она принимает кальмо?

— Да, конечно. Мы все его принимаем

— И вы тоже, мисс Зелински?

— Иногда приходится, — ответила Элла Зелински. — Как говорится, с кем поведешься.

— Буду рад, — промолвил Дермот, — возможности поговорить с миссис Грегг. Она, кажется гм в прострации?

— Или играет, — уточнила Элла Зелински. Она, знаете, любит разыгрывать сцены. А тут — убийство. Как она могла отнестись к нему спокойно?

— Как, например, сделали вы, мисс Зелински?

— Когда все вокруг тебя находятся в состоянии постоянного возбуждения, — сухо заметила Элла, — появляется желание удариться в другую крайность.