Но все равно приходили.

Так родственники и друзья навещают в хосписе безнадежно больного. Так же тащат тому к постели всевозможную снедь и даже выпивку — доктора ведь ничего уже не запрещают…

Йонела принесла пирожки с ревенем.

Такого он не ожидал. Ни сильфиды, ни пирожков.

— Ешь, — приказала шеари. — И нечего на меня так таращиться. Бабушка я тебе или кто? А бабушки должны печь пирожки.

Видно, начиталась людских сказок.

— И что, — Тьен недоверчиво потыкал пальцем пышную сдобу, — сами пекли?

— Размечтался, — проворчала она. — Женщину одну попросила.

Вселенная не совсем еще сошла с ума, и Тьена это порадовало.

— Я поклялась тебе защищать ее, но не смогла сдержать слова.

Он предпочел сделать вид, что не расслышал этой фразы. Взял пирожок и откусил за раз половину. Вкусно. Только ревень немного кислил, мало сахара в начинку положили…

«…Боюсь, что вскоре растолстею от их угощений. Стихийников обычно не волнуют подобные вопросы, но я теперь уже не уверен, кто я. Во всяком случае, щетина отрастает вполне человеческая, и намного быстрее, чем раньше, — бриться приходится каждый день. И волосы уже почти до плеч…»

А в волосах седина. Тоненькая прядка у левого виска, появившаяся в тот день, когда… когда у него не было времени смотреть в зеркало…

«Здравствуй, Софи.

Я помню, что писал тебе только вчера, но сегодня есть отдельный повод. Новый год.

Вернее, если бы ты была сейчас со мной, мы праздновали бы Новый год. Как тогда, только лучше. Подарки приготовить я точно не забыл бы.

Знаешь, я часто представлял себе, как это будет. В Итериане не устраивают торжеств по поводу наступления очередного года. Они и дни рождения там не празднуют, лишь самый первый, когда стихийник появляется на свет, а все остальные просто подсчитывают для хроник и метрик, но никак среди прочих дней не выделяют. Скучно живут.

А мы бы с тобой…»

Он барабанит по клавишам, расписывая, чем бы они занимались на праздники, куда бы пошли, кого бы позвали. Хвастает, что сделал новогоднее деревце — из ветки, как она тогда, — и поставил в гостиной. Украсил ленточками и конфетами… но конфеты почти все уже съел. В конце концов, разноцветные фантики и сами по себе неплохо смотрятся.

Пишет о том, что его по-прежнему навещают друзья. Лили, Фер, Эсея.

Йонела приходила еще раз, правда, уже без пирожков.

Эйнар появляется чаще всех. На днях притащил откуда-то катушки с кинопленками и сумел без электричества подключить проектор Люка. Еще принес несколько мешочков трав — добытые в другом мире, они не теряют вкуса и запаха, и чай с ними намного вкуснее.

Тьену общаться с братом проще, чем с другими. Тот то ли притворяется лучше, то ли сам по себе такой… легкий, что ли. Хочется верить, что второе…

А Кеони еще не появлялся. Возможно, и не появится.

Выбросить бы из головы упертого мальчишку. В отряде третьего шеара было больше сотни стихийников, каждого из них он знал по имени, помнил, кто, когда и откуда пришел. И в один день простился со всеми ними без сожалений. Вот и тритона туда же! В другую жизнь, которую тот сам для себя выбрал.

Но не получается.

«…Самое важное для меня — ты. Но это не значит, что ни о чем и ни о ком другом я не думаю.

Мне казалось, что времени, отпущенного Огнем, должно хватить на то, чтобы разобраться в тех непростых отношениях, что сложились у меня с друзьями и семьей, но теперь уже сомневаюсь в этом.

С теми, кто пришел, все просто. Не понадобилось ничего объяснять и доказывать, ни мне, ни им.