«Мужики вообще плохо переносят бабские истерики», — отметил про себя бизнесмен, вспомнив личный богатый опыт общения с представительницами прекрасного пола.

Антон Казимирович, о котором все успели забыть, стоял в тени, за углом палатки, но он не смотрел ни на Лену, ни на Молотова. Взгляд Антона был устремлен за их спины, туда, где между широкими серыми пилонами станции, в полумраке, стоял Владимир Михайлович Фролов.

Никто, кроме купца, не заметил появления на сцене нового действующего лица. Фролов не спешил выходить из тени, ему и оттуда все было отлично видно. Владимир Михайлович пристально оглядел Лену с ног до головы. Фролов знал толк в женской красоте, и, судя по всему, увиденным остался доволен. Коммерсант с «Восстания» поймал взгляд Краснобая и, уважительно хмыкнув, показал ему большой палец.

Этот жест обозначал и восхищение прытью Антона, выполнившего задание, и признание условий сделки, согласно которой бизнес оставался у Краснобая. Антон навел справки и выяснил, что этот Фролов хоть и не гнушался самыми сомнительными методами, добиваясь своего, но условия сделок не нарушал никогда.

А ведь он, по сути дела, ничего не сделал для того, чтобы выполнить поручение. У Краснобая и в мыслях не было похищать девушку — Лена Рысева сама на коленях умоляла его два часа назад взять ее в Большое метро. И вот он привел ее. Прямо в лапы паука-Фролова.

«И что будешь делать? Стоять и смотреть? А как же твоя новая жизнь, а? — раздался в глубине сознания Антона строгий, обличающий голос. —Ты ж такие обещания давал... С прежним покончено, мэ-мэ-мэ. Я теперь буду жить иначе, мэ-мэ-мэ».

Краснобай смутился.

Конечно, он помнил все то, что пережил в Оккервиле во сне и наяву. Помнил о сказанных тогда словах и принятых решениях. В те дни, когда от Фролова его отделяли десятки километров радиоактивного пепелища, он не сомневался, что к прошлому возврата больше нет. Антон твердо решил: сразу, как только попадет обратно в метро, он найдет своего «спасителя», выложит все, как есть, и спокойно начнет дело с нуля... Но Краснобай не мог представить, что вернется в метро вместе с Леной.

Во время переправы через Неву Антон Казимирович до последнего оттягивал принятие решения. «Пока Фролов пронюхает, что я вернулся, да пока доберется до меня... — успокаивал он себя, — Ленку, глядишь, успеют и обратно отослать».

Все сложилось иначе и оказалось как-то неприлично легко и сложно одновременно. Антон надеялся, что судьба избавит его от тяжкой необходимости совершать выбор между деньгами и честью. Теперь вопрос, что делать, встал со всей остротой.

«Если он схватит Лену, это злодеяние будет на твоей совести, Антоха, — не унимался внутренний голос, — сделай что-нибудь быстро!»

Краснобай колебался. Бизнес, с которым он уже готов был попрощаться, чтобы начать дело с нуля, как много лет назад, тянул чашу весов в одну сторону. Совесть Краснобая, очнувшаяся от долгого сна, упорно твердила свое: «Спаси ее, Антон. Останови Фролова! Сделай что-нибудь!»

И Антон решился. Собравшись с духом, он сделал шаг вперед. Потом еще. Если он скажет Молоту, какая опасность угрожает Лене, дело будет в шляпе. Еще шаг. Ступни отрывались от пола с огромным трудом. Язык казался деревянным. Краснобай попытался что-то сказать — тщетно. Хотел крикнуть — не удалось. Сделать третью попытку ему не дали. В спину Антона Казимировича уперся ствол пистолета. Повернув голову, купец увидел сзади громилу в серой куртке. Квадратный лоб нависал над глазами, из-за чего бандит казался похожим на огромного свирепого быка. Краснобай уже видел этого мужика один раз — в доме Фролова.

«Какой предусмотрительный паучище», — промелькнуло в голове Антона.

Бык не сказал Антону ни слова, ограничился двумя короткими, выразительными жестами: сначала приложил к губам толстый мясистый палец, а потом этим же пальцем провел вдоль горла.