Как назло, женщины тут были не чета больным, шелудивым жительницам прочих окраинных станций, от которых Антон сам в ужасе отшатывался, когда те предлагали ему себя. Оккервилки, как окрестил их про себя Антон Казимирович, выглядели здоровыми, работать любили и умели. Фролову подошла бы любая.

Но вероятность того, что хоть одну женщину удастся переправить в Большое метро, казалась Антону близкой к нулю. Никогда, ни за что полковник не отпустил бы жительницу своей станции на поверхность вместе с гастролером из Большого метро. И тайно вывести человека из Оккервиля едва ли было можно. А впереди ждали улицы, кишащие тварями, и река... Либо, в случае попытки прорваться через туннель, пулеметы веганцев. Империя отозвала с правого берега своих агентов. Это значило, что в ближайшие дни с независимостью Оккервиля планировалось покончить. По уму, с Ладожской надо было немедленно бежать. Если бы было куда...

Сомнений не оставалось: Фролов отлично понимал с самого начала, что выполнить поручение нереально, ему просто нужен был благовидный предлог, чтобы отобрать у Краснобая бизнес.

— А вот фигушки, возьму и выполню! Как Балда в сказке, ха-ха. И вот тогда посмотрим, кто кому щелбанов надает... — сказал себе Антон Казимирович, как только хитрость Фролова стала ему ясна.

Но почти сразу купец осознал: задача, увы, абсолютно невыполнима. Шли дни. У Краснобая начинался нервный тик.

Время от времени возвращались ночные кошмары, в которых за ним с дьявольским хохотом гонялся Каныгин. Призрак метростроевца каждый раз являлся Антону в каком-то новом обличии. Иногда он пытался достать его, мчащегося очертя голову по эскалатору, разводным ключом. Случалось, что призрак размахивал окровавленной киркой. В самой жуткой версии сна Каныгин швырял вслед Краснобаю оторванные головы своих прежних жертв. Антон просыпался после подобных сновидений совершенно вымотанный, измочаленный, будто вовсе не ложился спать.

— Ну, когда ты успокоишься, полтергейст гребаный?! — стонал Антон, ворочаясь на койке, сжимая руками пульсирующую от боли голову, посылая страшные проклятия своему невидимому истязателю. — Ну чё ты ко мне привязался как банный лист к жопе?! Тут же даже эскалаторов нет!

Одним Каныгиным, однако, ночные кошмары Антона не ограничивались.

Однажды ночью Антон Казимирович явственно услышал на станции звуки, подозрительно похожие на цокот копыт. Их сопровождало приглушенное сопение и хрюканье.

«Наверное, свинья с фермы сбежала», — решил Антон Казимирович и повернулся на другой бок.

Но копыта стучали все ближе к его жилищу. Раздался грохот — животное что-то опрокинуло. Ловить свинью-беглянку никто как будто не собирался. Раздосадованный очередной помехой вожделенному сну, Антон встал, открыл дверь хибары... И так и застыл на пороге с приоткрытым ртом.

По перрону, играючи сметая все препятствия, тараня хлипкие хибарки и разрывая бивнями ветхую ткань палаток, шагал гигантский хряк — один из тех, которые напали на отряд Молота рядом с метро.

Среди тварей, по которым стрелял Краснобай, встречались всякие особи, в том числе и очень большие... Но этот был размером с добрую корову. Клыки его, длинные, точно кинжалы, тускло поблескивали при электрическом свете. Уродливая голова, покрытая жесткой шерстью, поворачивалась из стороны в сторону. Свин что-то искал. Или кого-то.

Антон огляделся, но ни одного человека на станции не увидел. Все или спали, или куда-то разбрелись. Ни милиции, ни военных, ни рабочих — никого. Только он один стоял на пороге домика и, точно загипнотизированный, смотрел на приближающегося монстра.

И в этот момент хряк, невероятно большой и грозный на вид, но не очень зоркий, заметил, наконец, Антона. В тот же миг по могучему мускулистому телу пробежала судорога. Забавные глазки копытного, казавшиеся маленькими на фоне клыков и наростов, налились кровью. Кабан опустил голову и с утробным рычанием двинулся прямо на Антона, ускоряя и ускоряя шаг.