– Вы утверждаете, что кто-то сказал, будто Норма пыталась отравить свою мачеху? Полная нелепость. Абсурд!

– Весьма маловероятно, я согласен, – сказал Пуаро. – Собственно, никто этого не утверждал.

– А-а! Извините. Я не понял. Но… что вы все-таки имели в виду?

– Дорогой мой юноша, – сказал Пуаро, – поймите же, ходят слухи, и почти всегда вызывает их один человек. Муж.

– Как? Бедняга Эндрю? По-моему, крайне маловероятно.

– Да. Да, и мне это тоже представляется маловероятным.

– Так зачем же вы туда приезжали? Вы ведь сыщик?

– Да.

– Ну, так зачем?

– Мы говорим о разном, – сказал Пуаро. – Я приезжал туда не для того, чтобы расследовать сомнительное или возможное отравление. Вы должны меня простить, но ответить на ваши вопросы я не могу. Крайне секретно, вы понимаете?

– О чем вы?

– Я приехал туда, – сказал Пуаро, – к сэру Родрику Хорсфилду.

– К старикану? Но он же в маразме, разве нет?

– Он человек, – сказал Пуаро, – который хранит много секретов. Я вовсе не говорю, что он и сейчас в чем-то активно участвует, но знает он немало. Во время последней войны он был причастен ко многому и многому. Имел личное дело кое с кем.

– Так ведь это когда было!

– Да-да, его роль в подобных вещах давно в прошлом. Но неужели вы не понимаете, что некоторые сведения не утрачивают ценности?

– Какого рода сведения?

– Лица, – сказал Пуаро. – Например, знакомое лицо, которое сэр Родрик может узнать. Лицо или привычный жест, интонацию, походку. Такие вещи люди помнят. Старые люди. Они помнят не то, что случилось на прошлой неделе, в прошлом месяце или в прошлом году, но они помнят случившееся двадцать лет назад, например. И могут вспомнить кого-то, кто не хочет, чтобы его вспоминали. И они могут рассказать что-то о каком-либо мужчине, или какой-либо женщине, или о каких-то делах, участниками которых были… Я говорю вообще, вы понимаете? И я приезжал к нему за сведениями.

– За сведениями? К этому старикану! Маразматику! И получили их?

– Скажем, я вполне удовлетворен.

Дэвид смотрел на него все так же пристально.

– Не могу решить, – сказал он, – навещали вы старенького маразматика или миленькую девочку, а? Хотели узнать, чем она занимается в этом доме? Я и сам раза два задумывался. По-вашему, она поступила на это место, чтобы выжать из старикана кое-какие сведения?

– Не думаю, – сказал Пуаро, – что обсуждать все это имеет смысл. Она как будто очень внимательная и услужливая… как бы ее назвать?.. секретарша.

– Помесь сиделки, секретарши, иностранной прислуги, дядюшкиной помощницы? Да, для нее можно подобрать немало определений, верно? Он от нее млеет, вы заметили?

– Ничего странного в подобных обстоятельствах, – чопорно сказал Пуаро.

– Хотите, скажу, кому она очень не нравится? Нашей Мэри.

– Возможно, что и Мэри Рестарик ей не по душе.

– А, так вот что вы думаете! – сказал Дэвид. – Что Соне не по душе Мэри Рестарик. И не додумались ли вы до того, что она могла навести справки, где хранятся гербициды? Пф! – добавил он. – Все это одно нелепее другого. Ну, хорошо. Спасибо, что подвезли. Пожалуй, я выйду здесь.

– Ага! Дальше вы ехать не хотите? До Лондона еще семь миль.

– Нет, я выйду здесь. Всего хорошего, мосье Пуаро.

– Всего хорошего.

Дэвид захлопнул дверцу, а Пуаро откинулся на спинку.

– Получайте! – заявила миссис Оливер, мысленно рисуя в воздухе образ издателя.