— Это не только доводит наше расписание до нужного нам места, — сказал он, — но, бесспорно, добавляет еще двоих к списку невиновных. Миллс и Дюмон отпадают, как и Розетт и Бойд. Таким образом, из обитателей дома остается только Дреймен.

— Но, — запротестовала Дороти после паузы, — теперь все выглядит еще более запутанным. Как насчет твоего блестящего вдохновения относительно пальто? Ты предполагал, что либо Бойд Мэнген, либо Эрнестина Дюмон лгут, но они оба исключены из числа подозреваемых. Разве только эта девушка, Энни… Но это бессмысленно.

Они снова посмотрели друг на друга. Рэмпоул спрятал в карман конверт с расписанием. За окнами свистел ветер, а за закрытой дверью слышались шаги доктора Фелла в его каморке.

Следующим утром Рэмпоул проснулся поздно — отчасти из-за усталости, а отчасти потому, что день был таким пасмурным, что он не открывал глаза до начала одиннадцатого. Было не только так темно, что всюду горел свет, но и ужасно холодно. Рэмпоул не видел доктора Фелла со вчерашнего вечера, а когда он спустился завтракать в маленькую заднюю столовую, служанка кипела от негодования, ставя на стол бекон и яйца.

— Доктор только что ушел принимать ванну, — сообщила ему Вида. — Он всю ночь занимался своими научными опытами, и в восемь утра я нашла его спящим в кресле. Не знаю, что скажет на это миссис Фелл. Только что пришел суперинтендент Хэдли. Он в библиотеке.

Хэдли, нетерпеливо постукивая каблуком по каминной решетке, сразу осведомился о новостях.

— Вы уже видели Фелла? Он разобрался с этими письмами? Если да…

Рэмпоул объяснил ситуацию.

— А у вас есть новости?

— Да, и очень важные. Петтис и Бернеби отпадают. У них железное алиби.

Ветер свистел на Адельфи-Террас, сотрясая оконные рамы.

— Вчера вечером я повидал трех друзей Бернеби, игравших с ним в карты, — продолжал Хэдли. — Один из них, между прочим, судья в Олд-Бейли, так что было бы нелегко отправить человека на скамью подсудимых, если судья может удостоверить его невиновность. Бернеби играл в покер в субботу вечером с восьми почти до половины двенадцатого. А сегодня утром Беттс побывал в театре, где Петтис, как он утверждал, смотрел пьесу. Один из барменов в театре хорошо знает его в лицо. Второй акт заканчивается в пять минут одиннадцатого. Бармен клянется, что через несколько минут, во время антракта, он подавал Петтису виски с содовой. Иными словами. Петтис пил виски примерно в тот момент, когда Гримо застрелили почти на расстоянии мили от театра.

— Я ожидал чего-то в этом роде, — сказал Рэмпоул после паузы. — И все же, услышав подтверждение… Я бы хотел, чтобы вы взглянули на это.

Он протянул расписание, составленное им вчера вечером. Хэдли просмотрел его.

— Да, я тоже набросал нечто подобное. Выглядит логично — особенно пункт насчет девушки и Мэнгена, хотя мы не можем точно указать время. Но думаю, тут все верно. — Он постучал конвертом по ладони. — Признаю, что это сужает область поисков. Нам нужно еще раз побеседовать с Дрейменом. Этим утром я звонил в дом Гримо. Все довольно в истеричном состоянии, потому что туда привезли тело старика, и я не мог ничего толком вытянуть из Розетт, кроме того, что Дреймен все еще в полусознании и под действием морфия. Мы…

Хэдли умолк при звуке знакомых ковыляющих шагов, сопровождавшихся постукиванием трости, которые словно заколебались у двери после слов суперинтендента. Потом доктор Фелл распахнул дверь и вошел в библиотеку, дыша с присвистом. В его глазах не было искорок. Он выглядел таким же пасмурным, как свинцовое небо за окнами, от которого веяло чувством обреченности.

— Ну? — поторопил его Хэдли.