Я вышел на улицу, постоял. Снаружи оказалось куда прохладнее, чем можно было ожидать, прямо как зимой. Лисы смолкли. Под фонарем была доска, куда собрание жильцов вывешивало свои объявления. Одно порванное, об утреннем кофепитии. Вот еще одно, про переработку отходов. Общественная инициативная группа под странным названием ОБИОСС созывала собрание по вопросам возрождения. Имя одного из ее учредителей показалось мне знакомым.

Площадка была недалеко. Пройдя мимо закрытого магазина, я окунулся в ряды неосвещенных домов.

Рядом с лисом стоит снегирь. Ростом он с трехлетнего малыша, одет пиратом. Еще есть барсук и свинка. И все одного размера: никакого правдоподобия.

В нескольких улицах оттуда проехали одна за другой две машины. Дождя не было, но в воздухе ощущалась какая-то сырость. Вдруг я услышал приглушенный дробный стук. Еле различимое ты-дык-ты-дык. Ритм, который выбивают копыта.

Звук заметался между сырыми стенами. Мне показалось, что запахло пыльцой. Над неопрятным переулком поднялось какое-то зарево. Там что-то горело. Стук копыт приближался.

Воздух наполнился крутящейся пылью и мелкими листочками. Пришлось прищуриться, чтобы не засорило глаза.

Раздался какой-то трубный звук. Тени деревьев запрыгали, как безумные. Колеблющийся свет отразился в витрине магазина, в гладких корпусах автоматов, которые за несколько монет выплевывали игрушку или пакетик сладостей.

Свет вспыхнул ярче, метнулся из стороны в сторону и погас. Когда я добрался до входа в переулок, там уже ничего не было, только толкался ветер. Я принюхался – гарью ниоткуда не пахло. Кругом стояла тишина.

На следующий день я вернулся. Ребятишки на великах петляли между лужами. Двое стариков тащили покупки. Высоко на фонарном столбе я увидел отметину от огня. Перед небольшим домом молодые родители хихикали над своим раскапризничавшимся малышом. Тот явно был не в духе, но родители не обращали на это никакого внимания.

– Просто глазам своим не верю! – восклицала мамаша. – Еще вчера тебе было совсем плохо, ты, маленький ужас! А теперь погляди на себя!

Малыш рыгнул, и они опять расхохотались.

Сад перед их домом зарос каким-то цветущим кустарником. Наверно, вид у него и раньше был не очень, но мне показалось, что его совсем недавно ободрали, так мало на нем было листьев. Проходя мимо, я сорвал с куста одну из обломанных веточек, как будто по рассеянности.

Вернувшись к себе в район, я обнаружил, что на перекрестках между кварталами кучкуются люди. Я увидел женщину, которая живет почти по соседству; она симпатизирует мне из-за того, что я пару раз корчил ее годовалому малышу смешные рожицы.

– Мы ведь с вами ходили в одну школу, верно? – спросила она. Надо же, а я и не сообразил, пока она не сказала. – Вы знали Дэна Лока?

– Да, – ответил я удивленно. – То есть я знал, кто это.

– Он вернулся.

– Ясно, – сказал я. – Кажется, я видел где-то его имя недавно.

– Только не делайте вид, будто вам все безразлично. – Она улыбнулась так, словно мы с ней были заговорщиками.

Когда Дэна исключили из нашей школы, вся его семья выехала из района. Мы с пацанами видели, как они уезжали.

Семейство Локов снимало квартиру в длинном многоэтажном здании возле общественных туалетов, напичканных камерами слежения и всякой прочей дрянью, – любимое место всех окрестных наркоманов. Мы забрались на его крышу и улеглись там. С нашего наблюдательного пункта было прекрасно видно все семейство Дэна.

Его мамаша взвалила себе на плечо его плачущую сестренку, их зареванные лица были совсем близко.