«Вот и вали», – подумала Мэгги.

Звон церковных колоколов разносился далеко за пределы шинной империи. Когда Мэгги проснулась, Рикардо уже встал. Мак, сидя на своем высоком стульчике, погрозил ей пустой чашкой.

– Этот мелкий негодник сегодня не в духе, – сказал Рикардо и погладил Мака по головке, но ребенок дернулся и скривился. Он уставился на стену, и Мэгги вдруг осознала, что он смотрит на картину в черной раме, что она снова здесь, в кухне; у нее даже дыхание перехватило, словно она глотнула чего-то холодного.

Она вскочила так стремительно, что расплескала свой кофе. Мак заревел, а Рикардо глянул на нее с тревогой.

Но в раме была уже не гравюра. Ее место заняла репродукция винтажного плаката, принесенная откуда-то из другой части дома. Реклама давно забытой зубной пасты. Девушки, сидя в закусочной, улыбались, демонстрируя белоснежные зубы. «Извини», – почерком Сима было написано на клочке бумаги, заткнутом за раму.

– Да, – начал Рикардо. – Забыл тебе сказать. Понятия не имею, о чем это он.

– Мы слегка повздорили, – ответила Мэгги.

Она отнесла Симу кофе. Когда он не ответил на ее стук, она отворила дверь. В комнате его не было. На столе лежала гравюра. Он начал рисовать на ней: карандашный кролик из его анимации стоял на газоне, с любопытством разглядывая дом. Сим лишь слегка притенил его тело на фоне серебристого лунного света и тусклого сияния дома.

Косой лунный луч падал сквозь облака и словно омывал его.

Рисунок ей не понравился. Ни сам оригинал, ни его измененная версия.

Сим молча готовил ужин.

– Как прошел день? – поинтересовалась Мэгги.

– Дерьмово, – ответил он.

– В смысле, не очень? – поправил его Рикардо. На руках он держал Мака.

– О, извини. – Сим неприязненно поглядел на Рикардо. – Никак не выходит одна штуковина. – Рыба на его вилке распалась на части, он цыкнул и глянул на новую картинку. – Но ничего, я еще доведу ее до ума, – добавил он.

– Сомневаюсь, – сказал Рикардо, когда Сим вышел, и показал Мэгги анимацию.

С кроликом явно повозились.

– Гляди-ка, – проговорила Мэгги. Сим сосканировал с гравюры дом и перевел его в несколько вычурную цифровую версию. Кролик теперь скользил к нему по траве на всех четырех лапах, неся на спине крест. – Похоже, это должно считаться страшилкой, – добавила она.

За кроликом тянулась длинная тень, пересекавшая границу изначальной картинки.

Мак заплакал.

– Кое-кому действительно страшно, – сказала Мэгги.

Но Мак глядел не на экран компьютера. Его взгляд снова был устремлен на стену с картинкой.

Мэгги тоже посмотрела туда. Красные с зеленым юбки девушек, свежая синева формы подавальщика, каемочка. Шоколад. Белые зубы.

Мак продолжал плакать. В правом нижнем углу картинки расплывалось мокрое пятно.

Мэгги сняла картинку со стены и вынула ее из немудрящей узкой рамки. Лак давно потрескался, сквозь него проглядывало темное старое дерево. На нем кое-где сохранились зазубрины от резца.

Она отнесла ее на верхнюю площадку лестницы и оставила там.

– А где другая рамка? – спросила она у Рикардо. – Та, что висела здесь раньше?

Когда она ушла следом за Рикардо спать, рамка исчезла.

Неделю шли дожди. Сима почти все время не было дома. Ночами Мэгги слышала, как он работает у себя в комнате, засиживаясь чуть ли не до первых петухов.

Она даже испугалась, когда однажды утром он вдруг заговорил с ней.