— Уф! — воскликнул Лайл и расхохотался,— Я ожидал этого, но всё же сунулся... Тьфу ты!

— Испугались? — спросил, переводя дух, Уотсон.

— А вы нет? — ехидно взглянул на него Герберт.

— Кто вы такие и что вам надо? — послышался из сада сердитый голос.

Высокий мужчина в фартуке садовника стоял на дорожке и, унимая пса, недружелюбно смотрел в сторону пришельцев.

— Нам нужна хозяйка! — крикнул Лайл, из осторожности не спеша вновь открывать ворота. — Мы из Лондона, от полковника Джеймса Мориарти.

— А-а-а! — протянул садовник. — Ну если так, заходите. Я держу его, не бойтесь. Куш, Карло, куш!

Не прошло и минуты, как приезжие оказались в великолепной гостиной на первом этаже особняка. Мрамор и хрусталь отражались в двух громадных зеркалах, а посреди мраморной розетки, выложенной в центре пола, красовался бассейн, и бил небольшой фонтанчик. Олеандры и камелии в кадках придавали гостиной вид сказочного зачарованного замка.

Садовник передал полномочия горничной, та попросила гостей подождать и поднялась наверх, по узкой мраморной лестнице. Лайл бесцеремонно уселся в обитое белым атласом кресло и, сощурившись, оглядел гостиную.

— Небедно живёт, однако... Знаете, Уотсон, к кому мы с вами пришли?

— Понятия не имею, и вы могли бы этого не спрашивать.

— Двадцать пять лет назад эту женщину назвали Венерой Миланской, и до сих пор она — одна из самых красивых женщин Италии. Сейчас вы увидите её.

Едва сыщик сказал это, как послышались быстрые шаги, и по лестнице, придерживая рукой край свободного бардового платья, сбежала женщина.

Взглянув на неё, доктор понял, что Лайл сказал сущую правду — то была сама Венера. Гордо посаженная голова, тончайшие черты лица, кожа, нежная, как бархат и бледная, как розовый жемчуг, алый рот, дивной, непередаваемой формы, чувственный и строгий одновременно, Прекрасную шею охватывало аметистовое колье, которое на ней казалось тусклым. Плечи безукоризненной формы, выступающие из открытого декольте с бесстыдным торжеством совершенства, волосы цвета жёлтой маргаритки, густыми локонами обрамляющие лицо и падающие на шею. И глаза, глаза-сапфиры, синие, сияющие, совершенно пустые и лишённые чувства. Дивный слепок с богини, буйное торжество физической красоты над духом, плотского начала над разумом.

В первый момент доктор даже не задал себе вопроса, сколько же лет этой красавице. Потом всмотрелся и увидел морщинки, тонкой паутиной окружившие эти дивные глаза, опущенные уголки рта, складочки на лебединой шее. На вид красавице было сорок, но доктор подумал, что она ещё старше, раз её назвали «Венерой Миланской» двадцать пять лет назад.

Вбежав в гостиную, хозяйка круто остановилась перед приезжими и вскричала довольно резким голосом:

— Ну, что ему надо от меня?! Зачем он прислал вас, старый попрошайка? Ни сольди не дам!

— Спокойно, синьора, — ровным голосом прервал её Герберт Лайл. — Мы не от мистера Джеймса. У нас своё дело.

— Ко мне? — удивлённо спросила женщина.

— К вам. Если только вы синьора Антония Мориарти.

— Я самая, — кивнула та своей белокурой царственной головкой.

Её имя заставило доктора чуть заметно вздрогнуть. «Мориарти»! Значит, эта женщина была в родстве с самым страшным преступником века!

— Вы вдова мистера Эдуарда Мориарти? — всё так же спокойно продолжал спрашивать Лайл.

— Ну да, — опять подтвердила красавица. — Но что вам...

— Это ваши? — вдруг резко спросил молодой человек.

И, к изумлению доктора, вытащив из кармана бархатную коробочку, молниеносно раскрыл её. В ней, сияя, как две звезды, лежали два больших, синих сапфира, вставленных в золотую оправу.