— Царапина, — поморщился Герберт. — Чепуха. А вот я стрелять не умею! Надо же было промазать с двадцати шагов! Правда, можно было палить только по ногам: не убивать же свидетеля.

— Да о ком вы? Объясните наконец, что произошло! — стал требовать ответа доктор.

— Сейчас, сейчас... Генри, где ты там? А, вот он. — Лайл упал в кресло, протянув Уотсону раненую руку. — Генри, что в порту?

Юноша повторил свой рассказ. Услышав про австралийский пароход, сыщик побледнел ещё сильнее.

— Так и есть! — прошептал он. — Но зачем, зачем он это сделал?!

— Вы о Холмсе? Значит, мы думаем одно и то же! — воскликнул Уотсон. — Но неужели он?..

— А какого ещё дьявола здесь крутится Лестрейд?! — взорвался сыщик. — Что ему надо?! Ах, Уотсон, хотел бы я, чтобы это было не так. Но если это так, то значит, там с ним случилась беда. Не знаю, что и подумать. Недавно мне приснилось, будто я иду и иду через какую-то бесконечную пустыню. И умираю от жажды.

— Полно, Лайл! Что за впечатлительность? На вас это непохоже! — возмутился Уотсон. — Скорее всего это действительно наши с вами домыслы. Этого не может быть! Не захочет же Холмс стать преследуемым скитальцем, которому нет дороги домой? Полно! Вы переутомились и переволновались. Что с вами произошло?

— Сейчас расскажу. Промывайте, промывайте, я морщусь не от боли, а от досады. Так вот. Я приехал в Степни, зашёл в этот проклятый доходный дом, в котором, как вы знаете, арестовали вашего друга... Квартиру, где жил Гендон, сразу отыскал, он снимал её на третьем этаже, под именем Ричарда Грея. Описание, время приезда, всё совпало полностью. Квартирка сейчас занята, и мне пришлось применить немало изобретательности, чтобы осмотреть её. Как я и думал, возможность наличия в ней тайника исключается: стены недавно заново оклеены обоями, пол крашеный, краска везде ровненько так затекла в щели, окна невысокие, рамы узкие. Но когда я стал прощупывать соседей, вдруг повезло. Стена в стену с Гендоном, а ныне с новым жильцом живёт некая миссис Фиксмор, вдова. Она страдает подагрой, иногда неделями не выходит из комнаты, её навещает замужняя дочь, но редко. Поэтому любимое занятие милой старушки — подслушивать разговоры соседей. У неё целый аппарат изобретён: стеклянная банка обвитая проволокой, а на другом конце — пробка. Одно ухо затыкается, проволока надевается на голову, банка отверстием приставляется к стене, к полу или к потолку. Ради того, чтобы слушать соседей сверху, миссис Фиксмор влезает на шкаф. Это с подагрой-то! Мистер Ричард Грей жил, по её словам, очень тихо, но несколько раз у него бывали какие-то люди, мужчины и говорили они чаще всего вполголоса, так, что даже её устройство не позволяло много расслышать. Но однажды, а именно около шести месяцев назад, какой-то мужчина с очень басовитым голосом сильно разругался с мистером Греем. Их разговор со слов миссис Фиксмор я записал.

— Как? — удивился доктор. — Она, что же, не только подслушивает, но и запоминает всё, что услышит? У неё такая феноменальная память?!

— Да нет, — Герберт рассмеялся. — Это было бы уже слишком. Просто милая подагрическая старушка завела себе дневник, в который всё подробно записывает. Возможно, отдельные слова и фразы она и путает, но в целом — почти стенограмма. Вот, послушайте, я вам прочитаю, не то мои каракули разобрать будет трудно:

Итак, слова гостя мистера «Грея», с которых миссис Фиксмор начала записывать: «Какого чёрта ты вообще с ним связался? Как он сумел узнать, что они у тебя?» Ответ Гендона-Грея: «Виновата твоя дура, Антония. Какого чёрта она мне писала?! Он перехватил письмо и всё узнал! А ему только дай!» Гость: «Ну, ты шлёпнешь его, а если он их уже сплавил?». Дальше не расслышала.