Она же спокойно продолжила:

— Я думала, что они знали, что мои родители погибли, и что им было совершено все равно, поэтому…

Он попытался крепче прижать ее к себе, но ее руки по-прежнему упирались ему в грудь, сохраняя расстояние между ними.

— Лили, я не хочу этого слышать…, — начал он.

Она снова отрицательно покачала головой.

— Ты должен знать, что тогда я подумала, хотя это звучит ужасно. Я подумала, что они такие же, как Джефф и Даниэлла, знаю, что это ужасно, но какая-то часть меня…

Он увидел слезы, выступившие у нее на глазах и решил про себя, что, наверное, очень повезло его сводной сестре и брату, что он их никогда не увидит, иначе он за себя не ручается.

— Мне нужно все им объяснить и извиниться, — продолжала Лили.

Он сильнее схватил ее за запястья, опуская ее руки, нежно прижав ее к своему телу. Когда он отпустил ее, она прижалась к нему и обняла его за талию, наклонившись, он взял ее лицо в ладони.

— Разреши этому быть, — мягком произнес он.

— Я не могу, — ответила она. — Они должно быть хотели бы узнать. Нейт, они хотели бы узнать, что все семь лет у них была внучка, и я еще не рассказала тебе про свое желание. И когда я скажу, ты поймешь, что это все моя вина…

От боли, отражающейся в ее глазах, Нейту захотелось что-нибудь кинуть через всю комнату или же кого-нибудь убить (и он точно знал, кого именно). Вместо этого, он продолжал усиленно контролировать свои эмоции, но все же оборвал Лили, прикоснувшись к ее губам.

Когда он оторвался на дюйм от нее и посмотрел в глубину ее глаз, повторил:

— Пусть все идет, как идет, Лили.

Он понял по ее взгляду, что она не готова отпустить все и пусть будет, как будет.

— Я могу показать им все своим письма. Я до сих пор храню их, все до единого. И я должна рассказать тебе о Фазире, о своем желание, как все произошло и как все это связано со мной.

Одна одинокая слеза скатилась по ее щеке. Нейт смахнул ее большим пальцем и решил, что на этом стоит закончить разговор. Он не собирался позволять Лили винить себя за их потерянные годы, и он точно не собирался стоять и молча наблюдать, как она плачет.

— Все прошло и движется дальше, — спокойно пояснил Нейт. — Нет никаких причин возвращаться в прошлое. Просто позволь этому быть.

Выражение ее глаз изменилось, и он мог поклясться, что увидел страх. Она еще сильнее оперлась на него и обхватила его руками.

— Ты позволишь? — спросила она.

— Я позволю что? — переспросил он.

— Ты позволишь этому быть? Ты перестанешь загонять себя до смерти, чтобы показать всем, что ты хочешь загладить вину за все эти годы, хотя твоей вины и нет? Ты перестанешь бесконечно заботиться обо всех и наконец поймешь, что мы все вместе? Нам всем следует заботиться друг о друге? Мы теперь семья — ты, я и Таш. И твои родители. И Фазир. Ты готов принять прошлое, которое следует оставить в прошлом, а нам же стоит двигаться дальше? Ты готов все это сделать?

Для Нейта было полной неожиданностью, что он не разглядел этих вопросов за ее первостепенными, что она продолжила вести с ним переговоры, которые он считал законченными. Он даже не заметил и того, что его защита пала от ее слов, которые она произнесла мягким, нежным голосом, но при этом полностью лишив его обычной брони.

— Лили…, — его голос звучал слишком грубо даже для его собственных ушей, и он почувствовал, как грудь начала подыматься и расширяться. У него никогда не было семьи, как таковой, в том смысле, в каком должна быть семья, с людьми, которые безмерно заботились друг о друге.