— Ты справлял свой день рождения? — спросила она, внезапно сменив тему разговора, и Нейт от неожиданности уставился на нее, смутившись на мгновение, прежде чем ответить.
— Лили, мы говорим обо мне, что я…
— Ты праздновал когда-нибудь свой день рождения? — перебила она его, извиваясь под ним, чтобы высвободиться.
— Какое это имеет значение? — спросил он, прижимаясь к ней, чтобы удержать под собой.
— Очень важное! — вскрикнула она, перестав извиваться, и косясь на него.
— Почему?
— Я..., — отрезала она, — не знаю почему, это просто важно. Ты праздновал свой день рождения?
— Я никогда не хотел, — ответил он.
— Хорошо, в этом году ты будешь праздновать, — рассерженно заявила она. — Не могу поверить, что у тебя никогда не было настоящего дня рождения. Какой у тебя самый любимый торт? – выстрелила она очередной вопрос, прищурившись.
— Лили, я должен рассказать тебе все до конца.
— Нейт, меня не интересует остальное. Какой твой самый любимый торт?
Нейт замолчал и в упор уставился на свою невесту.
Он рассказывал ей вещи исключительной важности, вещи, который был уверен ей необходимо знать о нем перед тем, как она юридически станет его женой. Он рассказывал ей вещи, которые никогда никому не говорил, даже Лауре, хотя догадывался, что Виктор знал о них и многое рассказал о нем Лауре, вполне вероятно, что Виктор рассказал Лаура все.
Но Нейт рассказывал Лили свои секреты, спрятанные от всех, отвратительные секреты, а Лили спрашивала его о торте.
— У меня нет любимого торта, — ответил Нейт.
— У каждого есть любимый торт, Нейт, — сообщила ему Лили.
— Торт — это всего лишь торт, — выстрелил в ответ Нейт, которому не терпелось вернуться к своему рассказу.
— Торт – это не всего лишь торт. Есть светлый бисквит и торт Виктории из взбитых белков. Есть кофейный торт. Есть с крошкой. Есть чизкейк. Я даже не начинаю тебе рассказывать про шоколадный торт. Существуют сотни разных видов шоколадного торта, — Она замолчала, и Нейт подумал, что она закончила перечислять все эти странные виды торта, и открыл было рот, чтобы продолжить, но не успел. — Немецкий шоколадный торт, из темного шоколада, шоколадный пирог, кофейно-шоколадный торт мокко…
Наконец, он потерял терпение, и прервал ее тихо взорвавшись:
— Лили, ради Бога!
Она взяла его лицо в руки и внимательно смотрела ему в глаза. Он заметил, что в ее взгляде не было настороженности или же опасения, в ее взгляде не было защиты от него. Она не смотрела на него с ужасом и отвращением от того, что он спал на грязных простынях, и его мать была наркоманкой и пьяницей, и то что он крал, пока был подростком.
Вместо всего этого, она планировала его день рождения.
Она смотрела на него с трепетным благоговением, удивлением, словно он был покорителем народов, создателем миров.
Это поразило его, словно на него обрушился вес десятка наковален, и он почувствовал в этот момент от этой тяжести, как что-то раскрылось у него в груди, как разлилось тепло по всему телу и охрипшим голосом пробормотал:
— Лили.
— Я буду делать тебе торт, — тихо пообещала она, — каждую неделю до твоего дня рождения, так ты сможешь выбрать какой тебе понравиться больше всего.
От ее заботливых слов, он почувствовал, как в груди что опять разжалось, теперь уже полностью и окончательно, предоставляя ему свободу впервые в жизни вдохнуть полной грудью.
Он крепко сжал ее в своих объятиях, зарывшись лицом в волосы, спускающиеся к шее, перекатился на спину, увлекая ее за собой, она оказалась сверху.
— И мы устроим большую вечеринку, — продолжала она тихо говорить ему на ухо. |