Маканина взбежала по ступенькам, хлопнула входной дверью, срывая на ней свое раздражение.

Да, да, надо было спешить на урок. Лера оглянулась, ища Асю. Та широко распахнутыми от удивления глазами смотрела на подругу.

– Ты? С ней? Общаешься? – произнесла Репина таким тоном, словно сейчас перед ее глазами Гараева продала американцам самую большую военную тайну.

Лера секунду смотрела на вытянутое лицо Аси и вдруг побежала мимо нее, мимо крыльца, мимо яблонь и берез, в самый дальний угол школьного сада. Ноги скользили на глинистой земле, так что, не добежав до решетки, она остановилась. Посмотрела на записку, зажатую в кулаке. По оборотной стороне было видно, что написано много, чуть ли не целый лист. Пока она разворачивала это странное послание, с удивлением отметила, что руки ее трясутся, сердце пытается выскочить из груди, а воздуха явно не хватает, так что приходится дышать часто часто, до головокружения.

Сначала ей в глаза бросилась странная повторяемость букв и знаков вопроса. Лера даже несколько раз моргнула. Наконец, она выбралась из путаницы заглавных букв «Э» и извилистых «ы», и прочитала в верхнем правом углу: «Ноябрь Валерии Гараевой». Ниже с красной строки было четко написано два слова: «Это ты?»

Следующая строка начиналась с того же вопроса. И дальше эти два слова повторялись еще сотню раз, заполняя весь лист. Ни разу рука писавшего не дрогнула и не изменила красивому ровному почерку. Внизу стояла подпись – «Павел Быковский».

– Что это? – Ася тянула шею, пытаясь заглянуть в высоко поднятый листок. – Что там?

Лера смяла записку, быстро глянула на Репину. Мысли в ее голове смешались, она никак не могла понять, что бы это значило. Он что, издевается?

– Ну, что у тебя там? – запрыгала на месте Ася.

– Ничего особенного. – Лера смотрела в раскрасневшееся лицо подруги, сгоравшей от нетерпения, и вдруг поняла, что хотел сказать этот странный мальчик.

Это он так знакомился!

Глупо, необычно, но… Но было в этом способе что то невероятно трогательное.

– Да нет там ничего. – Гараева расправила скомканный листок и протянула его Репиной. – Ерунда какая то.

Ася с жадностью вчитывалась в бесконечные вопросы.

– Это же Быковский из «Б»! – ахнула она, встретив первое понятное слово. – А чего он хочет?

– Ничего. – Лера даже не пыталась забрать листок обратно. Иначе у Репиной еще возникнет подозрение, что в этой записке что то скрывается. – Сама же говорила, что у червяков наступило время шуток и розыгрышей.

– А с чего это они к тебе полезли? – не унималась Ася, изучая оборотную сторону послания. – Зачем Маканина подходила?

– Ты слепая? – Поток вопросов, на которые она и сама не могла ответить, начал раздражать Леру. – Подошла, чтобы записку отдать. Шутят они так. Понимаешь? Шутят!

– Ничего себе шуточки… – Ася потеряла интерес к записке и уже готова была ее выбросить, но Гараева перехватила мятую страничку и бережно разгладила пальцами.

– Каждый шутит в меру своего таланта. – Лера сунула письмо в карман. – Пошли в школу. А то нас биологичка съест.

– Неужели ты это так оставишь? – Репина пылала праведным гневом. – Червяков надо проучить!

– Ты же рассказывала, что они сами себя наказали. – Гараева глубоко вздохнула, прогоняя внезапно накатившую нервную дрожь, и расправила плечи. – Кого то уже и выгнали… Что стоим? Пошли.

Ася, ожидавшая от подруги каких то конкретных решений, осталась стоять.