Лера двинулась по своим следам в обратном направлении. С начала снегопада по дороге прошло немного народа. Она легко различала свои следы. Вскоре к ним присоединились чьи то свежие отпечатки. Человек шел сначала вот сюда, а вот здесь бросился в сторонку. Он бежал, загребая снег, – на асфальте остались более глубокие, тяжелые следы с длинным прошаркиванием, – поднимать ноги ему было некогда. Человек очень спешил.

Лера прошла немного по этим отпечаткам, но под деревьями они потерялись, смешавшись со слежавшейся листвой.

Окружающая действительность перестала быть спокойной и умиротворяющей. Снег все еще продолжал шуршать, старательно сглаживая все неровности земли, но за всем этим уже ощущались опасность и неизвестность.

Некто, зачем то идущий по Лериным следам. Что ему надо?

Или это снова тот самый парень с внимательным взглядом? Почему он ходит кругами? Уж здесь то, вне школы, можно не прятаться, не скрываться.

Больше Лера по сторонам не смотрела. Дорога теперь не казалась ей сказочно красивой. Скорее, тревожной. Да и кому это понравится, если за ним ни с того ни с сего станут следить? Пусть даже и мальчишка из параллельного класса.

В подъезде своего дома она все же оглянулась. Детская площадка, засыпанная снегом, была печальна. Белые меховые холмики вместо песочницы и столбиков ограждения рождали грустные мысли.

«Карр», – слетела с качелей ворона.

Лера вздрогнула и шагнула за дверь. Ей не нравилась эта непонятная слежка, этот странный молчаливый день, полный невнятных шорохов и чужих следов.

Большая квартира встретила Гараеву душной тишиной. Но то была приятная и знакомая тишина. Лера прошла в свою комнату, задернула шторы, включила свет. Стало спокойнее.

Ну вот, теперь можно освободиться от утренних переживаний и заняться делом. До тренировки у нее еще есть время, и она успеет что нибудь почитать. Лера скользнула пальцами по стопке с дисками, выбрала XVII век: Боккерини. Пока проигрыватель прощупывал вложенный в него диск, Лера сходила в кабинет отца. Принесла том Лотмана, устроилась на диване, положив толстую книгу на подлокотник.

Она еще бегала глазами по хорошо знакомому оглавлению, выбирая, что будет читать, когда в квартире призывно задребезжал телефон. Секунду она злилась сама на себя, что сразу не принесла трубку, – вставать и идти к аппарату не хотелось. Наконец, она столкнула себя с дивана.

– Ты куда пропала? – захлебывалась Репина. – Такое творится, а тебя нет! Почему ты на русский не пошла? Химичка задание оставила. Ты слышала? Костик с Юлькой чуть не сцепились. А Жеребцова сказала…

– Что там с химией? – прервала словесный поток подруги Гараева. – Диктуй, я записываю. – Она придвинула к себе блокнот, отчеркнула логотип отцовской фирмы.

– При чем здесь химия! – искренне возмутилась Аська. – Ты знаешь, что у червяков произошло? У них там полкласса выгоняют!

– Так сразу и полкласса? – поморщилась Лера, нервно заштриховывая вензель, украшавший начало страницы в блокноте.

– Ну послушай! – изо всех сил пыталась привлечь внимание подруги Репина. – Как ты можешь быть такой равнодушной! Драка! Розыгрыш! Представляешь? Курбаленко рассказала Жеребцовой. Та – Наумовой. И уже Наумова – нам. Помнишь, они на каникулы в Питер ездили? Еще нас отказались брать. Ну, там, короче, какое то дело было. Неважно! Короче, Галкин в Маканину влюбился, а она его послала. А тут еще Васильев с Рязанкиной решили их разыграть. Ну вот, и Курбаленко сказала… Короче, там Сидоров еще оказался. Он как даст Галкину по лицу, тот и отпустил Васильева .

Незнакомые и знакомые фамилии горохом ссыпались в Лерину память, не оставляя после себя следа: она всегда плохо запоминала имена. В своем то классе только через полгода перестала путаться в ребячьих фамилиях.