Не знаю, на кого я больше злился. На «доброго дядюшку» – злобного духа, пожелавшего вселиться в моё тело, или на твердокаменного голема с деревянными советами.

– Успокойся, – посочувствовал архивариус. – Не каждый день выпадает такая удача, я тоже фанат, но ты того и гляди взорвёшься. Даже виктатлон этого не стоит!

– Что такое виктатлон? – вырвалось у меня.

Мровкуб уставился на меня, как на новую магическую гильдию.

– Он не выспался, – встрял Евлампий.

– Незнание чего-то – это не невежество! – убежденно изрёк архивариус. – Невежество – это нежелание знать!

– Ты прав, – быстро согласился голем.

Даже спорить не стал. Видать, тоже волнуется. Ещё бы его переживания помогали.

Кроме шхуны корабли на причале не задерживались. Плоские баржи подходили, быстро разгружались и отчаливали, а на их место тут же приставали новые. Грузчики едва успевали закидывать тюки на транспортир, тянущийся вдоль пристани к подъёмнику. Протиснувшись между стеной из ящиков и горой мешков, мы поравнялись с Оливье. Он нагло толкался и орал на матросов.

– Обязан просветить, – воодушевленно зашептал архивариус. – Как говорит судья виктатлона: «Без правил соревнования бессмысленны и пресны». Две команды…

– Билеты недорого!

К нам подлетел растрёпанный человек в кожаной безрукавке на голое тело.

– Возьмите два билета, господа! В полцены отдам! У меня проблемы с погрузкой…

Оливье отмахнулся от него.

– Морякам свой порожняк гони!

– Поглотителям в пасть таких умников! – отпрыгнув, выругался человек в безрукавке и припустил подальше.

Он отчаянно кричал, подскакивая к матросам, но билеты никто не брал.

Деревянные стойки подъёмника уходили вверх и крепились к выпирающему из шара арены широкому пандусу. Два мрачных тролля крутили истёртое колесо, толкающее шестеренчатый механизм.

Когда платформа подъёмника коснулась причала, мы зашли на неё.

– Возьмите два билета, господа! – насмешливо сказал хранитель вкуса, протягивая нам с архивариусом две тонкие монетки из невзрачного металла.

Мровкуб ловко перехватил кругляш и, подбросив большим пальцем, поймал на внешнюю сторону ладони. Монетка растаяла, отпечатавшись на руке архивариуса.

– У тебя какой номер? – с интересом спросил он.

Я положил диск на ладонь и, ощутив приятное покалывание, всмотрелся в проявившийся рисунок. Две кареты, похожие на гвардейские, только с треугольными крыльями по низу борта, сталкивались в центре дороги. Над ними сверкали буквы «Виктатлон» и длинная череда цифр.

– Последняя какая? – уточнил архивариус.

– Девятка, – неохотно ответил я.

– Да ты везунчик! – вскрикнул Мровкуб.

Я отвернулся. Из глаз брызнули предательские слезы. Хранитель вкуса посмотрел и заулыбался, а голем вздохнул.

– Да что такое? – непонимающе пожал плечами архивариус. – У меня вот единица.

– Он не выспался, – срывающимся голосом повторил Евлампий.

Подъемник, скрипя, поднимался вверх. Тёмная шхуна гордо возвышалась над баржами. А меня мучил вопрос: «Увижу ли её снова?». Наверное, нет. Не знаю зачем, но Оливье тащит нас на арену не ради виктатлона.

Я поднял голову, в прямоугольном проёме между стойками серело потемневшее небо. Оно надвигалось и нарастал назойливый шум.

– Я же не закончил, – стукнув себя по лбу, простонал Мровкуб. – Команды стартуют с противоположных скатов арены. Вперёд вырываются «шустрики», они собирают «наговоры» для заклинатиков в лагере. Защитные и атакующие. Лагерь полоса у старта.