|
Хранитель вкуса вздохнул. – К сожалению, другого выхода нет. Не дожидаясь согласия, он полоснул меня ножом по руке. Я вздрогнул и равнодушно посмотрел на рану. Капля крови стекла на гриб. Он засверкал и, размягчался, пока я не вытянул руки. – Идём! – скомандовал Оливье. Я оглянулся на омертвевший гриб, и побрёл между шкафов. – Это последняя часть ритуала, – обречено пробормотал Евлампий. Я и сам догадался. Только уже всё равно, даже злости не осталось. Только усталое равнодушие. – Символ свободы! – отчаянно крикнул голем. – Он вам больше не нужен, – не останавливаясь, ответил хранитель вкуса. Глава 15. Гонки на выживание
Мы вышли из хранилища и поднялись по ступеням. Всего десять, а вчера были сотни. В прошлом всё по-другому. Деревья выше. Маги добрее. Варенье вкуснее. И есть два миллиарда секунд, чтобы насладиться жизнью. Сколько осталось мне, знал только Оливье. В дядиных покоях за нашими спинами со скрежетом захлопнулась дверь. Назад дороги нет. Голем не удержался и соскользнул с плеча, повиснув на цепи. – А как же ошейник? – закричал он, забираясь обратно. – Вы добровольно соглашаетесь на муки превращения? – Я, обо всём позаботился, – милостиво ответил Оливье. – Когда крысёныш свалит из тела, голод с обращениями свалят с ним, а ошейник через пару дней снимут. Ерунда! У меня защемило сердце. Так просто! То, от чего я страдал всю жизнь, для него пустяк. Мелочь не достойная внимания, о которой и говорить-то не стоит, голод уйдёт, превращения исчезнут. А ошейник возьмут, да снимут. Один щелчок пальцами и всё. Магия! – Подумай ещё раз, – прошептал голем. Я замотал головой. Что тут думать? Выбор небогат, либо убью я, либо меня, но я не могу. – Если передумаешь, намекни, у меня созрел план, – тихо добавил Евлампий. – Уверен, что получится? – спросил я. – Нет, – сконфуженно проговорил голем, – но других вариантов нет. Мы вышли на палубу. Утро выдалось мрачным. Небо затянули низкие мокрые облака, сыплющие зябкой моросью. Передёрнув плечами, я плотнее запахнул рубаху. Архивариус ждал у трапа, подпрыгивая от нетерпения. – Пойдём на утренние гонки? – с надеждой воскликнул он. – Ах, извините. Доброй погоды и приятного дня. – Тебе того же, – усмехнулся хранитель вкуса. – Прошу прощения, переволновался. Быстрее хочу на гонки. – Быстрее, выше, сильнее, – развеселился Оливье. – Невтерпёж? – Как говорили чемпионы виктатлона: «Не дрейфят только заклинатики!». – Так и есть, – согласился хранитель вкуса. – Люсьен вон тоже всю ночь не спал! Волновался! – усмехнулся он. Я снова кивнул, не поднимая глаз. Боялся не сдержаться. Хотелось броситься на него, вцепиться и разорвать на части. Если бы я мог! У него сабля и убийственное волшебное слово, а у меня тощее тело в ошейнике и бестолковый голем. Я вздохнул. – Чупакабра на душе скребёт, – закивал архивариус. – Поспешим! – скомандовал хранитель вкуса. – Раньше придём, толкучку обойдём. Как только Оливье шагнул на трап, Евлампий засопел: – Столкни его в воду – начинается отлив, он не выберется. – Совсем сдурел, – прошипел я. – Пока утонет, тысячу раз скажет Слово. Я испуганно оглянулся. Притопывающий от возбуждения архивариус даже ухом не повёл, глаза горели, как у зачарованного. Голем пожал плечами и, задумчиво пробурчал: – И впрямь скажет. Не знаю, на кого я больше злился. |
