– Непредвиденная магическая активность! Высокий всплеск отрицательной энергии!  – панически закричал Евлампий.

– Повторяй за мной! – не обращая внимания на голема, велел Оливье.

– Не хочу! – заорал я.

– Повторяй, ученик.

– Нет.

– Ты не оставляешь мне выбора! – рявкнул дядя.

– Что вы творите! – завопил голем, переходя в боевую форму.

Я дёргался, но руки вросли в шляпку гриба.

Оливье вытянул чёрный платок и набросил на Евлампия. Заскакали россыпи искр. Голем дико взвыл и больше не двигался.

– Надоел, – прохрипел дядя и приставил мне саблю к горлу. – Не будешь повторять, отрежу башку, – предупредил он.

Я всхлипнул.

– Мы неразделимы! Его жизнь, моя жизнь. Его дух, мой дух! На веки вечные! Его дух и тело!

Я повторил.

– Нас разделяет одно слово. Когда учитель позовет «Волчонка», я уйду в междумирье, а он станет мною.

Я сказал всё до последнего слова.

– Видишь! – обрадовался дядя. – Как оленя в тесте приготовить! А ты боялся!

– Что-то сссо мннной? – еле выговаривая слова, из-за бившей дрожи, спросил я.

– Сущая ерунда, – ощерился Оливье. – Забрал твоё тело! Я хранитель вкуса, крысёныш! Я бессмертный дух! Ты уничтожил мою репутацию. Я не приготовлю даже жалкого супа в моряцком притоне. Ты осквернил мою оболочку, и за это, я заберу твою!

– А как же я? Мой дух? – завизжал я.

– Будет вечно бродить в междумирье среди других теней! – пожал он плечами. – Ты виноват, что я остался без ремесла. Предупреждал, что за всё придется платить, и ты заплатишь, – он спрятал саблю в ножны и равнодушно глянул на меня. – Не огорчайся, твоё тело послужит тридцати мирам.

Я захлюпал носом.

– Да будь ты оборотнем, а не беременной феей! – брезгливо бросил дядя. – Сто лет, а до чего вы докатились! Всё вернётся туда откуда началось, попадёшь в междумирье и когда-нибудь снова провалишься внутрь источника магии! Радуйся! Никаких мучительных превращений. Тишина и вечный покой. Побудь пока здесь, подумай о жизни, а я передохну, – он хлопнул меня по плечу. – Завтра ответственный день.

Стащив с голема платок, Оливье запихал его в бездонную сумку и пошёл к выходу из хранилища.

Я склонился над объединяющим камнем, прижавшись лбом к рукам. Не хочу в междумирье к жутким хранителям. Разогнувшись, я упёрся ногами в основание гриба и потянул. Бесполезно. Руки застряли намертво.

Свадебные ритуалы, да? Если голем очнётся, я его убью!

– Что со мной? – простонал Евлампий.

Я зло уставился на обескуражено вертящего башкой голема.

– Что тебе будет каменный истукан, – рыкнул я.

– А тебе? – закричал Евлампий. – Тут что шабаш чернокнижников был, от тебя за милю смертью разит!

Я со всей дури потянул руки, но камень держал крепко накрепко.

– Это потому, что меня убили!

– Ты потерял рассудок! – догадался голем. – Мы найдём знахаря…

– Он скажет одно издевательское слово, и я умру, а он заграбастает мою шкуру! Из-за тебя Дарвин проклят, а умру я!

– Так вот для чего завещание, – будто не слыша меня, потёр подбородок Евлампий. – Ему запретили готовить, и он влезет в твоё тело, чтобы опять взяться за старое!

– Плевать! – закричал я. – Ты понимаешь, что я исчезну?

– Да, да, да, – согласился голем.

– Как же, понимаешь, – прошептал я. – У тебя собственной-то жизни нет.

Опустив лицо на руки, я постарался сосредоточиться.