– Я его ни разу не видел. Знаю, что он капитан каравеллы пришвартованной у четвертого причала в Черногорске.

– Откуда набрался?

– Фарцовщик сказал. Он предложил отнести капитану Джо заговоренную коробочку и сказал, что тот заплатит грошик. Я согласился.

– Он разъяснил, что в коробочке? – почти ласково пропел дядя.

– Нет, сказал, коробочку нельзя открывать, иначе капитан Джо убьет меня, а ещё, что он состоит в кругу чернокнижников.

Оливье прыснул.

– Джо? Колдун? Нет, крысёныш. Ты не врун, ты слабоумный орк.

Взяв другой стул, дядя уселся рядом с зеркалом.

– Видать, мой старый дружище Джо следил за мной и слышал наш базар у Единорога. Швартовый буй…

Дядя не успел договорить. Последние слова заглушил шум крыльев. Вместе с которым на корабль приземлились летучие обезьяны. Боцман вскинул руку в приветственном жесте. Матросы повторили, и дружной толпой ломанулись на кухню.

– Завтрака не будет! – крикнул Оливье.

Обезьяны остановились. Чича нехотя обернулся и с недоумением посмотрел на дядю.

– А как же договоренность, – начал он, – питание не зависит от объёма выполненной работы!

– Договоренность никто не отменял, – согласился Оливье. – Я тут ни при чём. Этот заморыш! – он ткнул пальцем в отражение, но поправился и показал на меня. – Припёр на корабль кощея. Не сам дотумкал, его развели, как последнего орка, но притащил он.

Боцман подошел ближе.

– За борт? – с интересом спросил он. – Стул, конечно, жалко, но я обещаю достать похожий.

Я встрепенулся. Куда? Я не виноват, меня подставили. Я попрыгал вместе с путами, но верёвки держали крепко. Попробовал вытолкать кляп, но дядя заткнул меня, как бочку с огурцами.

– Ещё не решил, – задумчиво буркнул Оливье.

– А что, провизии ни крошечки? – поинтересовался боцман.

– Пусто, как в его башке.

– Тогда, давай, его и сожрём? Что готовят из оборотней? – предложил Чича.

Это уж слишком. Я что, безмозглый тролль, чтобы меня готовить? Я снова задёргался, пытаясь встать, но опять потерпел фиаско. Заговоренные они что ли, эти путы?

– Для собачьего супа нет ростков бамбука, ползучего пырея, житника, кобелиных семян, – отрешенно заметил дядя. – Да и вкус средненький.

Я поперхнулся кляпом от возмущения. Мало того, что собираются съесть так, я еще, оказывается, и не вкусный. Вот перегрызу веревки, всех покусаю и сбегу!

– Но проучить надо, – продолжил дядя. – Чтоб надолго запомнил, что под одним парусом плывём. А то, этот заморыш за кусок мяса всех нас продаст.

– К ворожее не ходить, – подтвердил боцман.

Я протестующе завертел глазами, убедительно мыча в своё оправдание.

– Думаю, бросим его так. Путь неблизкий, пускай до Тролляндии правду говорит, жаба гальюнная.

Чича улыбнулся во всю мохнатую морду.

– Складно.

Я облегченно вздохнул. Подумаешь, посижу связанный. Ничего. Бывало и хуже.

Приняв решение, дядя ушёл, а вот боцман остался. Сев на его место, он подпер морду кулаками и уставился на моё отражение. Матросы собрались вокруг.

– Всегда хотел узнать… – задумчиво начал Чича, – когда превращаешься, всё тело увеличивается или нет? А то всякое болтают.

– Всё, что требуется для боя, – ответило отражение.

– Это смотря с кем воевать, – хитро проговорил боцман. – Слыхал, оборотни в брачный период перекидываются, правда?

Матросы радостно заржали.

– Брехня, – ответил мой двойник. – При превращении кровь приливает к мускулам и отходит от половых органов, поэтому в брачный период перекидываться глупо.