лександр Житинский: Нет, конечно. Тут и разговоров быть не может.

Андрей Измайлов: Ответ — в самом вопросе: «немало бед…» Утопия (по Томасу Мору) ещё как достижима, и это чудовищно. Потому что «немало бед…»

Андрей Лазарчук: Уже сказал. Дополню: беды приносило то, что Утопию строили с фасада и крыши.

Святослав Логинов: Давайте различать Утопию и справедливое социальное устройство. Полностью заорганизованное фашистское государство вроде тех, что описывали Мор или Кампанелла, вполне достижимо. Достижима и Телемская обитель — счастливое общество для немногих избранных. Но какое отношение всё это имеет к справедливости? Социальная справедливость — это, в первую очередь, умение считаться с мнением меньшинства, а с этим в Городе Солнца было весьма напряжённо. Современная европейская цивилизация пытается организовать своё существование на принципах справедливости, но мы видим, что немедленно появилось множество желающих эту цивилизацию схарчить. Фашисты, имперцы и прочий сброд, они желают свободы для себя и дисциплины для других. Помните, что писал Ленин в работе «О свободе печати»? Если забыли — перечитайте; вождь очень поучительно заголился в этой статье. С тех пор ничего не изменилось.

Евгений Лукин: Хитрый вопрос! Ответишь отрицательно — решат, что во избежание многих и зряшных бед разумнее стремиться к несправедливому социальному устройству. Отвечу-ка я на всякий случай: не знаю…

Сергей Лукьяненко: Только если привести всех людей к единообразию мысли. Добро пожаловать в муравейник!

Сергей Переслегин: Вопрос поставлен неправильно. Можно ли решить все проблемы, решение которых сейчас кажется утопией (голод, угроза войны, терроризм, социальная несправедливость, национальная рознь…) Да, можно. И это, несомненно, будет сделано. Станет ли полученный мир Утопией? Нет. В нем будут свои проблемы и противоречия, жителям они будут казаться очень серьезными.

Геннадий Прашкевич: Стремление к справедливому социальному устройству не должно приносить бед.

Но утопия, вы правы, вряд ли достижима в тех ее вариантах, которые разрабатывались классическими утопистами. В свое время я пытался это проанализировать с Александром Богданом в нашей утопии «Пятый сон Веры Павловны». Желания людей редко сходятся, в этом сразу заложены зерна будущего срыва. Поэтому любая попытка построения утопий, как это было, скажем, с фурьеристами, заведомо обречена. Когда в общем хозяйстве появляется хотя бы одна индивидуальная вещь, равновесие немедленно нарушается.

Вячеслав Рыбаков: Все великие утопии исходили из того, что людей можно (и нужно) привести к единому знаменателю. Иначе утопия просто не работала. Стоило только допустить, что, как в реальной жизни, обязательно будут люди, которым данное социальное устройство не нравится, как становилось очевидным, что либо утопия рассыплется, либо этих людей просто за иное мнение об этой утопии надо объявлять преступниками. Утописты в страстном желании облагодетельствовать мир и из любви к порождениям своего разума предпочитали второе. Если сейчас перечесть Мора и Кампанеллу, просто волосы дыбом встают от ужаса — куда там Замятину и Орвеллу, те просто слабые плагиаторы, им только отдыхать и тихо курить в сторонке остается…

Но с другой стороны, как бы ни уверяли нас нынешние демократы-деидеологизаторы в том, что утопия тождественна ГУЛАГу, без утопий человечество совершенно теряет перспективу развития.