Благодарно кивнув Петронию, пошел искать сотника. Да, увольнительную в город по правилам, действующим в римской армии, могут выдавать только центурионы. И они, кстати, немало, обогащаются на этом — по словам Тацита до четверти расходов рядового легионера составляют именно взятки сотнику. Императоры с этим пытались бороться и борются, но тщетно — даже Октавиану Августу оказалось не под силу переломить ситуацию с поборами в армии. Они были, есть и будут.

Нахожу Лонгина в кабинете Тиллиуса. И мое желание выйти в город они оба не оценили.

— Примас, опомнись! — обеспокоенно заерзал в кресле фрументарий — Иерусалим полон паломников, евреи празднуют Песах и Вознесение Мессии — в городе по-прежнему неспокойно. Только теперь иудеи недовольны уже своими левитами, скрывавшими от них ковчег и отправившими Мессию на смерть.

— Моя встреча с учениками Иешуа не терпит отлагательств, а на месте евреев я бы тоже был недоволен. Лонгин, скажи: насчет нас, римлян, они хотя бы немного успокоились?

— Да, как тебе сказать… — вздыхает Лонгин и поправляет деревянный крестик, висящий на шее на тонком кожаном ремешке, такой же я с удивлением замечаю и у Тиллиуса — Весть о том, что римские легионеры уверовали в их иудейского Мессию, уже разнеслась по городу и лагерям паломников, так что никто вроде не возмущается тем, что ковчег охраняют римляне. Да, и как нам его не охранять, если весь день в Храм идут толпы людей, чтобы увидеть своими глазами скрижали?! Сегодня солдаты Фламия наравне с храмовой стражей поддерживали там порядок. На ночь Храм закроется, но многие останутся ночевать на площади, чтобы утром первыми войти в Храм и прикоснуться к ковчегу.

— А что с золотом?

— Охраняем… Понадобится несколько дней, чтобы собрать большой обоз для его вывоза в Кесарию.

Да уж… это проблема. Мало наложить лапу на иудейское золото — его еще в Кесарию доставить нужно. А потом по морю в Рим. Благо сезон штормов закончился в марте, и навигация по Средиземному морю возобновилась.

Помолчав, Тиллиус неохотно произносит:

— Один в город не выходи, Примас. Возьми с собою ребят Фламия и про оружие тоже не забудь.

Мне остается только кивнуть, признавая справедливость опасений фрументария.

…В этот вечер Иерусалим выглядел более дружелюбным, чем два дня назад. На улице то и дело встречались прохожие, из окон домов слышались голоса и смех, иногда даже раздавалась музыка. Наш маленький отряд настороженно провожали взглядами, но хотя бы не шарахались и не плевались, как раньше. А вот кого сегодня не было видно на улицах, так это левитов. Понятно, что священники деморализованы, только надолго ли…?

— Примас — тихо говорит мне заместитель Флавия — надо бы что-то решить с золотом, зарытым в овраге. Поторопись, мы долго охранять его не сможем, кто-нибудь все равно узнает.

— Хорошо, Гораций, я что-нибудь придумаю…

У Львиных ворот нас ожидает подросток лет тринадцати. Он сидит на корточках у стены дома и в сумерках его почти не заметно. При нашем появлении паренек вскакивает и, всмотревшись в мое лицо, кланяется. Потом просит идти за ним. Еще через пару минут мы останавливаемся перед желтым домом… Ловлю себя на мысли, что сам в темноте, скорее всего, прошел бы мимо — уж больно он неприметный. Парнишка стучит в дверь и она тут же распахивается.

— Шало́м Алейхе́м! — приветствую я Петра, стоящего на пороге — Мир вам!

— Алейхем шалом, Марк! — улыбается он и приглашает меня войти в дом

Моя охрана остается снаружи, разговор с апостолами не предназначен для чужих ушей. Да, и в гости апостолы звали меня одного.

Вслед за Петром следую через темный коридор и, щурясь, вхожу в освещенную комнату. Когда глаза привыкают к свету нескольких масляных ламп, вижу длинный низкий стол, за которым сидят шестеро апостолов: Андрей, Иоанн и Иаков Зеведеевы, Фома, Левий Матфей и младший Иаков, тот который Алфеев.