Они остались на склоне и продолжали внимательно наблюдать за сражением.

Удар следовал за ударом, молот равномерно поднимался и опускался, рассекая воздух бойком, покрытым витиеватым узором. Пока людям удавалось уворачиваться, но оба понимали, что скоро усталость сделает их беззащитными перед берсерком.

– Сделай же что‑нибудь, Этиоль! – с трудом переводя дыхание, закричал Симна ибн Синд. – Швырни его на скалы, обрушь небо ему на голову!

Но на сей раз он сам сообразил, что это невозможно. Если пастух вызовет ветер, то в первую очередь ветер сдует с горы их с Этиолем. А если что‑то свалится сверху, то прихлопнет и их вместе с великаном.

Поразительно, что Эхомба делал все, чтобы как можно больше разозлить Хориксаса.

– Братец, что ты задумал? – улучив минуту, возмущенно спросил Симна. – Ты хочешь довести великана до бешенства?

Пастух, казалось, его не услышал. Он продолжал орать исполину:

– Эй ты, неуклюжий дурень, неповоротливый фигляр! Это все, на что ты способен? Я меньше тебя, но куда проворнее. Неудивительно, что ты решил рушить дома: они от тебя не убегут.

Берсерк все быстрее и быстрее размахивал молотом, пока в воздухе не послышался характерный вой, сопутствующий небольшой буре. В отличие от людей, которые издевались над ним, великан не ведал усталости. Наоборот, с каждым ударом он словно становился сильнее и все ловчее управлялся со своим страшным оружием. Боек молота начал издавать жужжание, напомнившее Симне жужжание меча Эхомбы, когда пастух сражался с высокомерными членггуу. Взмахи молота слились в одну сплошную серебристо‑серую полосу, и Симна проклял свою опрометчивость. Надо было послушаться Эхомбы. Он выбивался из сил и понимал, что скоро берсерк нанесет удар, от которого он уже не успеет увернуться.

В это время Эхомба отпрыгнул в сторону, спасаясь от гигантского молота, и выхватил меч. Когда боек пошел вверх, вслед за ним взметнулся клинок пастуха. В этот удар Этиоль вложил все свои силы. Получив дополнительный импульс, молот берсерка не остановился в верхней точке, а продолжал подниматься. Хориксас испуганно задрал голову и в следующее мгновение вместе с молотом взмыл в небеса.

Если бы Хориксас сообразил сразу отпустить молот, то лишился бы своего грозного оружия, но сам уцелел. Однако эта простая мысль слишком долго пробиралась в его косматую голову. Пока он раздумывал, молот слишком высоко увлек своего хозяина. Теперь, если бы он отпустил его, то разбился бы насмерть.

Поэтому он не только не выпустил молот, но и схватился за него второй рукой. Берсерк и гигантский молот – один с проклятиями, другой со свистом – устремились в ясное небо. Эхомба долго смотрел им вслед. Удаляющееся пятнышко на глазах уменьшалось, потом превратилось в точку и в конце концов исчезло над южной стороной горизонта. Пастух глубоко вздохнул и убрал меч.

Симна выбрался из‑за скалы, за которой прятался, и подбежал к нему.

– Во имя подошв Гоуербена, как это ты умудрился отправить этого разрушителя в такую даль? Может, ты, братец, и не колдун, но на сюрпризы мастер. Я бы хотел…

Пастух резко повернулся к нему. В глазах у него пылал яростный огонь. В следующее мгновение Этиоль ударил Симну в лицо. Хункапа Аюб и Алита снова переглянулись и начали торопливо спускаться.

Симна занес было меч, но второй удар бросил его на землю. Эхомба шагнул вперед и склонился над северянином. Огонь в его взоре угас, но гнев не утих. Дрожащим от ярости голосом он проговорил:

– Никогда не повторяй этой ошибки, Симна! Ни в моем присутствии, ни когда меня нет рядом. Иначе, клянусь всем, что мне дорого, я от тебя избавлюсь! Брошу тебя подыхать вместе со всей твоей глупостью!

Ошеломленный Симна лежал на земле и изумленно смотрел на рассвирепевшего Этиоля.