|
– Он загадочно, как бы самому себе, улыбнулся, потом постарался объяснить: – Симна – хороший человек и отличный товарищ, но иногда у него действие опережает мысль. Клинок, выкованный из упавшего с неба металла, предназначен не для того, чтобы накликать в жару прохладный ветерок или наполнить паруса в штиль. Конечно, меч и на это способен, но беда в том, что им нелегко управлять. – Пастух кивком указал на небо. – Этот клинок может в одно мгновение утопить наш корабль – как, впрочем, и спасти его от гибели. В нем заключены все ветры, какие существуют на свете. Такой замечательный моряк, как ты, должен знать, что в самом море, как и на его поверхности, тоже гуляют ветры.
– Ветры в глубине моря? – Станаджер нахмурилась. – Ты имеешь в виду подводные течения? – Я недостаточно опытен, чтобы правильно объяснить, но, мне кажется, я кое‑что придумал и у меня должно получиться. – Он широко улыбнулся и голос его повеселел. – Я всю жизнь провел у воды. Для того чтобы узнать, какие чудеса таятся в океанской толще, не обязательно целыми днями просиживать в лодке. Даже просто прогуливаясь вдоль побережья, можно кое‑что увидеть. Вернулся Симна. Меч был обжигающе холодным, но он держал его крепко, обеими руками. Ему было страшно подумать, что будет, если он вдруг нечаянно уронит меч. – Держи, брат! – Он отдал меч Этиолю. – Теперь, клянусь Геурласком, самое время вызвать какой‑нибудь подходящий ветерок и разогнать эту хмарь. Очисти небо, Этиоль! Глаза у него сияли. – Не могу, – ответил Эхомба. – Слишком опасно. Корабль – это очень хрупкая вещь. Что нам сейчас нужно, так это осторожность, чтобы использовать это оружие, не навредив себе. – Да поможет мне Годжом, но я ничего не понимаю, брат. Эхомба крепко, обеими руками, взялся за рукоять, затем не спеша поднял меч острием вверх. Скоро лезвие окуталось голубоватым сиянием. Сначала оно было едва заметно, затем усилилось, приобрело лазурный оттенок и, наконец, стало темно‑синим. Этот свет сразу рассеял туман – но только на расстоянии в несколько ярдов. Симна, ожидавший увидеть что‑то грандиозное, не скрывал разочарования. Что касается Станаджер, то она была благодарна и за такой скромный результат; по крайней мере теперь вахтенные и матросы на мачтах могли видеть своего капитана. Хункапа Аюб, сидевший на главной палубе, заметив голубоватое сияние, захлопал в ладоши. – Свет! – объявил он тоном малого ребенка. – Красиво, очень красиво! – Что ж, придется довольствоваться тем, что есть, – проворчал Симна. – Хотя с помощью этого маяка вряд ли нам удастся управлять судном. – Конечно, нет, – откликнулся Эхомба. – У меня и в мыслях такого не было. Осторожно, словно в руках у него был не меч, а котелок с кипящим маслом, пастух повернулся и медленно направился к борту, увлекая за собой голубое сияние. В тумане прорезалась одна из веревочных лестниц, перекинутых через фальшборт. Эхомба взял меч в одну руку и, ухватившись за веревку, перебрался на лестницу. Это было трудное испытание, но он его выдержал. Симна перегнулся через фальшборт и удивленно спросил: – Эй, Этиоль, что ты задумал? Пастух, сосредоточившись на том, чтобы не потерять контроль над мечом, не отвечал. Он спускался все ниже, и наконец сияние осветило черную воду у борта. – Что там? – крикнула Станаджер. Ей было любопытно посмотреть, что творится внизу, но она не рискнула оставить свое место у штурвала. – Не знаю! – ответил Симна, продолжая следить за другом. – Мне плохо видно, но, похоже, он спустился не для того, чтобы искупаться. |
