— Мы уехали оттуда около часа назад, — продолжал Стив, явно чувствуя себя все более неуверенно — он даже стал заикаться. — А когда я сел в машину, то сразу увидел, что кто-то в ней побывал: там был настоящий свинарник! Переднее сиденье залито вином или виски, кожа порезана, окурки из пепельниц вывалены в салон. Какая-то идиотская шутка! По дороге домой, на перекрестке, меня прижала к тротуару полицейская машина, хотя я вовсе не нарушил правила, — она в меня чуть не врезалась! Но я ничего не сделал, я их не задел! Полицейский велел мне показать права и регистрационную карточку. Потом, почувствовав запах спиртного, приказал выйти из машины...

— Он был из Гринвича? — спросил Тривейн.

— Не знаю, папа... Вряд ли. Ведь я все еще находился в Кос-Кобе...

— Продолжай!

— Один из полицейских обыскал меня, а второй осмотрел машину так, будто она принадлежала, по крайней мере, самой «Френч коннекшн».

Вообще, я сразу понял, что меня хотят втянуть в какую-то историю. Но ведь я был совершенно трезв и у меня ничего не нашли! Тогда они заставили меня положить руки на капот, сфотографировали и обыскали мои карманы. Затем спросили, откуда еду. Ну, я им все объяснил, и тогда один из них с кем-то связался по радио, а потом спросил меня, не сбивал ли я старика милях в десяти от того места, где мы находились. Я, конечно, ответил: нет. И тогда полицейский сказал, что старик сейчас в больнице, в очень тяжелом состоянии...

— В какой больнице? Как она называется?

— Он не говорил...

— А ты спросил его?

— Нет, отец! Я так перепугался! Но, клянусь тебе, я никого не сбивал, никто вообще не переходил дорогу... Шоссе было пустым: за все время я встретил только две машины...

— Боже мой! — воскликнула Филис, глядя на мужа. — Что же это такое?

— Что было потом? — задал третий вопрос Тривейн.

— Второй полицейский сделал еще несколько снимков — моей машины и меня. У меня до сих пор в глазах эти вспышки! Боже, как я испугался! Но тут они сказали, что я свободен...

Юноша замолчал. По испуганному выражению глаз и поникшим плечам было видно, что он до сих пор не пришел в себя.

— Ты все мне рассказал? — спросил Тривейн.

— Да, отец... — еле слышно проговорил Стив, и в голосе его звучал страх.

Эндрю подошел к столу, стоявшему рядом с кушеткой, и снял телефонную трубку. Набрав справочную, попросил управление полиции в Кос-Кобе.

— Меня зовут Эндрю Тривейн, — сказал он. — Я только что узнал о том, что одна из ваших патрульных машин остановила моего сына... Где это случилось, Стив?

— На перекрестке Джанкшн-роуд... Четверть мили от железнодорожной станции.

— Его остановили на Джанкшн-роуд, — сказал в трубку Тривейн, — на перекрестке, не более получаса назад... Не могли бы вы сообщить мне, что говорится в рапорте? Хорошо, я подожду...

Эндрю взглянул на сына, усевшегося в кресло, и на застывшую рядом с ним Филис. Стив дрожал и, тяжело дыша, испуганно смотрел на отца.

— Да, — нетерпеливо подтвердил Тривейн в трубку, — Джанкшн-роуд, со стороны Кос-Коба... Конечно, уверен: ведь мой сын находится рядом со мной! Да, да... Нет, не могу сказать... Одну минуту... А ты видел, — обратился он к сыну, — на полицейской машине название «Кос-Коб»?

— Нет, не видел. Машина стояла у обочины...

— Он не видел... — проговорил в трубку Тривейн. — Но ведь это, должно быть, ваша машина, раз его остановили в Кос-Кобе?.