— Если сейчас же выйти и бежать всю дорогу.

— Все равно, я должна уехать. Вещи ты мне перешлешь, хорошо? А сейчас я пойду попрощаюсь с твоей матерью и с проповедником. Я им скажу, что получила телеграмму, что мой отец тяжело болен.

— Отчего тебе не поехать завтра?

— Нет. Сегодня. Сбегай, пожалуйста, домой за моей сумочкой, она лежит на кровати. В ней билет и деньги. Больше я ничего не буду брать. И прямо иди на станцию. Я тебя догоню. И не спорь со мной. Так лучше для меня — и для нас всех.

Ленни еще раз взглянул на часы и зашагал к дому. Селия побежала туда, где стояли мать Ленни и проповедник. Она сразу заметила выражение стыда и боли на лице старухи, но запретила себе об этом думать. Еще новых волнений она не вынесет. Она должна поспеть на поезд, вот что сейчас главное. У проповедника тоже было встревоженное лицо.

Селия обняла старуху. Та закусила губу, стараясь удержаться от слез, но они все же покатились по ее щекам.

— Вы знаете, что сказал Ленни, — с болью проговорила она.

— Знаю, — ответила Селия.

— Но он хороший, право же, он ничем не хуже многих, чьи родители венчались в церкви.

— Не горюйте об этом.

— Он мне никогда не простит, Селия! Я тогда была молода. Я работала в Большом доме. Это было еще до того, как я встретилась со Сварцем. Я была совсем молодая и глупая.

— Не горюйте, не надо. Он вас простит. Я знаю.

— Нет, он осудит меня… Мне так стыдно.

— Мы все делаем ошибки. Не расстраивайтесь. Право же, это зря. Все будет хорошо.

— А вы меня не осуждаете, Селия?

— Конечно, нет, даже и не думаю. Это со всяким может случиться.

— Вы добрая девушка, Селия… Правда? — обратилась старуха к проповеднику.

— Очень добрая, — откликнулся тот.

— И вы будете его любить по-прежнему? — с мольбой сказала старуха.

Селия взяла себя в руки и утвердительно кивнула головой.

— Да. Я люблю его по-прежнему… Но сейчас я хотела поговорить с вами о другом. Молодой Финкельберг принес мне телеграмму. Мне сообщают, что мой отец внезапно захворал. В девять идет поезд. Я хочу на него поспеть. Поэтому мне нельзя терять ни минуты. Вещи я все оставляю. Может быть, я еще вернусь, а если нет, вы мне их перешлете. А теперь мне надо бежать, Ленни ждет.

Минуту или две она потратила на то, чтобы выслушать их соболезнования и уговоры отложить отъезд. Она была непоколебима, и под конец они сдались. Старуха взяла Селию за плечи и с каким-то мужеством отчаяния поглядела ей в глаза.

— Но вы уезжаете не потому… — Голос ее осекся, глаза молили девушку сказать правду.

«Я уезжаю потому, что он меня больше не любит», — хотелось крикнуть Селии, но она подавила рвавшийся из сердца крик.

— Конечно, не потому. Какие глупости!.. Я, наверно, скоро опять приеду. — Она поцеловала старуху и торопливо пошла прочь.

Обогнув костер, она пустилась бежать. Сердце колотилось у нее в груди. Она бежала все дальше и дальше, не ослабляя темпа. Вверх по склону. Мимо лавки. Далеко впереди, на залитой лунным светом дороге, она увидела фигуру Ленни. Ей стало жарко, она сбросила пальто, перекинула его через руку. Стало легче. Прохладный ночной воздух освежал тело. Только бы поспеть вовремя!.. Панический страх охватил ее при мысли, что она может опоздать на поезд. Нет. Этого нельзя. Она побежала быстрей. Теперь бежать было легче, к ней пришло второе дыхание. Она поравнялась с Ленни и пробежала мимо, крикнув ему: «Догоняй!» Он взял с места крупным, спринтерским шагом — и вскоре они уже бежали бок о бок.