— Таким образом, — заключил Приамид, — если предатель среди нашего отряда, то это я, или Пентесилея. Вы подозреваете кого-то из нас? Прошу сказать откровенно.

— Нет! — не раздумывая, ответил Анхафф.

— Нет! — как эхо, проговорил Харемхеб.

— Хорошо, — Гектор чуть заметно улыбнулся. — В таком случае, вы, как и мы, предполагаете, что предал нас кто-то из более высоких людей.

— Нас предал везир! — сказал Харемхеб все тем же, почти равнодушным тоном.

— Замолчи! — впервые в голосе Анхаффа послышался испуг. — Разве можно говорить такие вещи?

— Можно ли говорить то, о чем все втайне давно думают? — пожал плечами молодой военачальник. — Панехси — враг фараона. И царь Трои это знает, как знаем ты и я. Скоро это поймут и простые воины.

— Замолчи! — уже с угрозой воскликнул начальник колесничих. — Или ты потерял разум? У нас не спрашивают имен!

— Анхафф говорит верно, — прервал их спор Гектор. — Я заговорил об этом только с одной целью: я хочу, чтобы вы, сознавая, как велика опасность, решили, как нам поступить. Нас теперь всего тысяча человек, а войско ливийцев насчитывает, если верить разведчикам, три тысячи. Кроме того, они могут быть уже не там, где были недавно, уже не возле северной крепости. Они могли зайти нам в спину, они могут ждать нас в долине, недалеко от того места, где погиб отряд шерданов. Что станем делать? Я жду вашего ответа.

Оба воина задумались.

— Если мы повернем, — сказал задумчиво Харемхеб, — то на нас могут напасть сзади… И наше возвращение будет куда как на руку врагам!

— И куда как ослабит Египет! — воскликнул Анхафф.

— Что же нам делать? — упрямо настаивал Гектор.

Египтяне переглянулись, и Анхафф проговорил, оглядываясь на длинные ряды колесниц и пеших воинов и вновь поднимая глаза к нахмуренному лицу полководца:

— Решай ты. Ты мудр, опытен в битвах, и ты — великий боец. Мы верим тебе и подчинимся твоему слову.

Гектор кивнул и повернулся к Пентесилее.

— Что бы сделала ты?

— Постаралась бы узнать,