Чтобы осудить такого человека, как Джо Рэйс, надо располагать неоспоримыми доказательствами. Если останется хотя бы одна щелочка, многоопытный адвокат превратит ее в удобную лазейку, на худой конец, слушание дела будет отложено, за это время кое-кто из свидетелей получит дыру в черепе, а обвиняемый, выпущенный под залог, внезапно скроется… Да мало ли что произойдет!

Первое из упомянутых мною дел было об организованном шантаже десятка высокопоставленных лиц в Голливуде, второе — о контрабанде наркотиков. Как я уже сказал, пострадали только пешки, Рэйс остался в стороне. Но все это было давно. Что я такое натворил, чтобы Рэйс взялся за меня сейчас?

Единственное дело, над которым я сейчас работал, было простым, по крайней мере, внешне: смерть Чарли Вайта. Я не мог представить, каким образом оно затрагивало босса мафии. Да и мои последние дела не касались области Джо Рэйса.

Ну что ж, возможно, когда я потолкую с Джонни Троем, он сможет немного рассеять темноту. Сейчас же мне надо выполнить все формальности и постараться остаться в живых, пока полиция будет этим заниматься.

Наконец я услышал сирену.

Глава 6

Было уже почти 16 часов, когда с полицией было закончено. Собрали тела, патроны и оружие, привели в чувство Кубби. От этого практически не было никакого толку. Естественно, он не сказал ничего толкового. О чем бы его ни спрашивали, он повторял одно и то же: «Я делал только то, что велел мне Снэг». Тони? Он не знает никакого Тони. Тони Алгвин? Он даже не слышал такого имени. Нет, он вовсе не собирался убивать Скотта, только ударить. Он не выносит парней с такими светлыми волосами.

Допрос продолжался в таком же духе. После этого Снэга отправили в морг, Кубби в отдельную камеру, а я после всего этого поехал на окраину Лос-Анджелеса и поднялся на четвертый этаж здания полиции. Отдел по расследованию убийств располагался на четвертом этаже в комнате 314. В дежурке я выпил пару чашек кофе, пока разговаривал с Сэмом. Сэмом я зову одного из самых толковых офицеров, который работает по ограблениям, наркотикам, взяточничеству, убийствам. Он вырос из простых копов до капитана полиции. Сэмом называл его один я, для остальных он был Фил Сэм-сон. Сэм, большой, солидный, видавший виды опытный работник, без шума и крика преданный своему делу. Человек честный и справедливый, он никогда не был груб с подонками, попавшими к нему в руки, но и не давал им спуску, считая, что за все надо платить сполна. У него на этот счет была совершенно точная формула: «Если человек мошенник, он должен сидеть в тюрьме. Если он не хочет сидеть в тюрьме, он не должен быть мошенником».

Сэм жевал одну из своих больших черных незажженных сигар. При мне он их не зажигает, потому что я не выношу запаха их дыма и сразу же ухожу. Он провел ручищей по своим серебристо-серым волосам, передвинул сигару из одного угла рта в другой и сказал:

— Мы ничего не вытянем из Максима, Шелл. Он один из тех людей, которые могут переносить лишения неделями, и которые даже не спросят, где находится туалет.

Максим, Роберт Максим, Кубби.

— Даже если он и будет говорить, то это ничего не даст, — сказал я. — Да меня, откровенно, интересует только Тони.

— Да.

Он закусил свою сигару.

— Если ты действительно видел его, вряд ли можно ожидать от него откровенного признания. К тому же ты не уверен, Шелл.

— Самое скверное, но три из пяти, что это был Тони. Допив кофе, я поехал на свидание с Джонни Троем. Я опаздывал больше, чем на ч с. Возможно, он откажется со мной говорить. «Ройалкрест» стоял на Голливудском бульваре. Роскошный, восьмиэтажный отель — апартаменты в спокойном жилом квартале, где масса деревьев, большие зеленые лужайки и в то же время рядом центр Голливуда.