Скорей всего проты, хотя и непонятно каким образом, в то время могли контролировать средства массовой информации у людей. Тогда появление вируса предписывали кому угодно, но только не им. Спустя тысячу лет, историки уже предполагали и такую возможность, и только после ледникового периода эту версию стали считать одной из основных, хотя и не доказанной. Но теперь протам было наплевать. Их единое государство занимало больше половины всей суши планеты. Население стабильное, 70 миллионов — это столько, сколько может реально прокормить планета. Ещё 10 миллионов работают на нескольких открытых или засекреченных планетах, разбросанных по всей галактике. Сильнейшая в мире армия в четыре миллиона отлично вооружена и по размерам вдвое превосходит армию людей, и в пять раз — рипстеров (например, регулярная армия NUR состоит из двух миллионов при населении в полтора миллиарда, но если в случае войны призвать к оружию всех пригодных мужчин от двадцати до семидесяти лет, они будут таким необученным и небоеспособным сбродом, что пойдут на верную смерть).

Государство протоссов начало набирать теперешнюю силу и влияние именно после пандемии, за которой последовал холод — вторая часть ледникового периода, ещё более резкая и холодная, последний этап эволюции протов.

— А про ледниковый период есть много историй, особенно про второй, хотя и про первый тоже есть.

— Я немного читал об этом, помню даже один рассказ. Там ещё про одного прота, который жил пять тысяч лет. А реально он мог столько прожить?

— Нет, это легенда. Точно знаю, что некоторые проты доживали до шестисот лет, хотя у лесных в среднем продолжительность жизни где-то сто пятьдесят, но это на севере. А что за легенда?

— Ну, короче, один прот жил возле реки. Река небольшая, но всё равно отделяла тайгу от тундры. На южном берегу рос лес, а на северном берегу было поле, и оно шло на север аж до ледника. В общем, пока этот прот в течении пяти тысяч лет жил, ледник прошёл двести километров и добрался до него. Постепенно, пока он шёл, все остальные проты перебирались на юг, а он не хотел никуда уходить, и думал, как остановить ледник. Потом прот остался один, даже летом редко кто приходил в его края.

— Подожди, а чем он жил?

— Не знаю, наверное, иногда ходил на юг. Не в том дело, это же легенда. В общем, когда ледник дошёл до реки, то за рекой леса уже давно не было, была тундра. У него на берегу реки была родная нора, и он каждый день выходил с ломом, и по несколько часов отбивал от ледника куски льда, чтобы тот не добрался до него.

— А под конец ледник остановился?

— Нет, под конец он как обычно зазимовал в своей норе, а летом не смог из неё выйти — выход настолько сильно замёрз, что за лето так и не растаял.

— Хватит байки травить, — вмешался Чип, — мы в этом аэропорту сидим как четыре идиота.

— А что ты можешь предложить?

— Уже ничего, но на хрен нам надо было ехать на поезде из Чикаго именно в Дэнвер? Это очень плохо, что пришлось отменить прямой вылет из Чикаго, а то в этом городе никогда ещё не было протов и мы как волки среди стада овец!

— Были здесь проты — у Видерчи брат пять лет назад ездил, ему ещё Дадик разрешение пробивал.

— Ура! Самолёт прилетел, можно уже заходить.

На выходе из аэропорта стояла нищая и, согнувшись, просила немного денег на хлеб.

— Что она хочет? — спросил Рэндэл и посмотрел на Дэйла.

— Немного денег, чтобы не умереть с голоду.

— А говорят, у вас часто случаются самоубийства, — заметил Рэндэл, — но если такие не убиваются, тогда отчего вешаются совсем молодые люди, у которых всё есть?

— Есть ещё и верующие, а религия запрещает самоубийство.