-  Увы, да, - сказал Киун. - Правда, дальний родственник, но им все равно… до двенадцатого потомка.

    -  И куда же ты бежишь, Киун?

    -  Куда-нибудь… Подальше. Многие бегут в Ирукан. Попробую и я в Ирукан.

    -  Так-так, - произнес Румата. - И ты вообразил, что благородный дон проведет тебя через заставу?

    Киун промолчал.

    -  Или, может быть, ты думаешь, что благородный дон не знает, кто такой алхимик Киун с Жестяной улицы?

    Киун молчал. Что-то я не то говорю, подумал Румата. Он привстал на стременах и прокричал, подражая глашатаю на Королевской площади:

    -  Обвиняется и повинен в ужасных, непрощаемых преступлениях против бога, короны и спокойствия.

    Киун молчал.

    -  А если благородный дон безумно обожает дона Рэбу? Если он всем сердцем предан серому слову и серому делу? Или ты считаешь, что это невозможно?

    Киун молчал. Из темноты справа от дороги выдвинулась ломаная тень виселицы. Под перекладиной белело голое тело, подвешенное за ноги. Э-э, все равно ничего не выходит, подумал Румата. Он натянул повод, схватил Киуна за плечо и повернул лицом к себе.

    -  А если благородный дон вот прямо сейчас подвесит тебя рядом с этим бродягой? - сказал он, вглядываясь в белое лицо с темными ямами глаз. Сам. Скоро и проворно. На крепкой арканарской веревке. Во имя идеалов. Что же ты молчишь, грамотей Киун?

    Киун молчал. У него стучали зубы, и он слабо корчился под рукой Руматы, как придавленная ящерица. Вдруг что-то с плеском упало в придорожную канаву, и сейчас же, словно для того, чтобы заглушить этот плеск, он отчаянно крикнул:

    -  Ну, вешай! Вешай, предатель!

    Румата перевел дыхание и отпустил Киуна.

    -  Я пошутил, - сказал он. - Не бойся.

    -  Ложь, ложь… - всхлипывая, бормотал Киун. - Всюду ложь!..

    -  Ладно, не сердись, - сказал Румата. - Лучше подбери, что ты там бросил, - промокнет…

    Киун постоял, качаясь и всхлипывая, бесцельно похлопал ладонями по плащу и полез в канаву. Румата ждал, устало сгорбившись в седле. Значит, так и надо, думал он, значит, иначе просто нельзя… Киун вылез из канавы, пряча за пазуху сверток.

    -  Книги, конечно, - сказал Румата.

    Киун помотал головой.

    -  Нет, - сказал он хрипло. - Всего одна книга. Моя книга.

    -  О чем же ты пишешь?

    -  Боюсь, вам это будет неинтересно, благородный дон.

    Румата вздохнул.

    -  Берись за стремя, - сказал он. - Пойдем.

    Долгое время они молчали.

    -  Послушай, Киун, - сказал Румата. - Я пошутил. Не бойся меня.

    -  Славный мир, - проговорил Киун. - Веселый мир. Все шутят. И все шутят одинаково. Даже благородный Румата.

    Румата удивился.

    -  Ты знаешь мое имя?

    -  Знаю, - сказал Киун. - Я узнал вас по обручу на лбу. Я так обрадовался, встретив вас на дороге…

    Ну, конечно, вот что он имел в виду, когда назвал меня предателем, подумал Румата. Он сказал:

    -  Видишь ли, я думал, что ты шпион.