— Замерзла? — Он взял ее руки и начал их растирать.

Октавия беспомощно пожала плечами.

— И замерзла… и вся горю. — Внезапно она вырвала руки. — Я смущаюсь и чувствую себя глупой, потому что не знаю, что делать. Снять платье?

Руперт улыбнулся.

— Мне было бы это приятно. — Он отошел, и, не отрывая от нее глаз, прислонился к каминной полке.

Чувствуя на себе его взгляд, Октавия нерешительно присела на краешек кровати, чтобы снять башмаки, но потом быстро встала, расстегнула платье, и оно соскользнуло к ногам. Под ним была лишь полотняная нижняя юбка, рубашка и шерстяные чулки. Корсет, кринолин и множество нижних юбок в Шордиче не требовались. Октавия сорвала с себя юбку, спустила чулки, потом, поколебавшись с минуту, с решительным видом сняла через голову рубашку и бросила ее на пол.

— Что дальше? — Октавия подняла голову и с вызовом встретила его взгляд.

— Дальше? — Руперт подошел к ней. — Дальше, мисс Морган, вот что. — Он легко положил ладони ей на плечи, и Октавия почувствовала, как крошечные язычки пламени обожгли ее кожу.

— Хочешь, я сделаю то же, что только что сделала ты для меня? — Он улыбнулся, и его взгляд скользнул по ее телу.

— Это хоть как-то уравняет наши права. — Октавия хотела ответить небрежно, но сама не узнала свой голос.

— Пойдем к огню. — Руперт потянул ее к камину, подальше от пронизывающих сквозняков.

Теперь спине стало жарко, а груди по-прежнему зябко. Она чувствовала, как затвердели соски — то ли от холода, то ли от наготы, то ли от того, что она видела.

Руперт раздевался подчеркнуто аккуратно, и Октавия вспомнила, как в прошлый раз он вот так же принялся снимать перед ней одежду. Но сегодня он делал это ради нее.

Сбрасывая рубашку, он отвернулся, и Октавия заметила, как бугрились мускулами его плечи и могучая спина. Едва дыша, Октавия услышала, как щелкнула пряжка ремня, руки Руперта задержались у пояса, затем одним движением он спустил и брюки, и кальсоны.

Октавия не спеша изучала его обнаженное тело и чувствовала, что ее захлестывает горячая волна желания.

Руперт дал ей достаточно времени насмотреться и на маленькую родинку на пояснице, и на дымку темных волос на спине, а потом повернулся лицом. Глаза Октавии скользнули по крепкой груди, плоскому животу Руперта и остановились на пришедшей в возбуждение плоти. Ничего подобного она раньше не видела, но тело помнило, как эта плоть болезненно проникала в нее, двигалась в ней и отняла какую-то частицу, принадлежавшую слиянию двух начал.

Октавия робко двинулась к нему, но Руперт опередил, подхватил ее, увлек к огню, прижался так, словно хотел почувствовать каждую клеточку ее тела. Октавия чувствовала, как бьется его сердце, и слышала свое — трепещущее, как устремившаяся в неведомый полет, потерявшая рассудок птица.

Руперт обвил ее руками, ладони ласково прошлись по ягодицам; до муки мимолетно он целовал ее губы.

— Я хочу на тебя посмотреть, — шепнул он.

— Но ты только что это делал.

— А я хочу по-другому.

Улыбаясь, Руперт отступил на шаг, взял ее руки, отвел их от тела. Его глаза впились в нее так, словно намеревались прожечь. Наконец он отпустил ее кисти, и руки Октавии безвольно упали. Между тем его пальцы закружили вокруг сосков.

— Это тебе понравится. — Указательным пальцем Руперт провел по глубокой ложбинке между грудей. Октавия едва дышала; реальность начала рассыпаться, а четкие очертания предметов все больше и больше размывались по мере того, как ее тело погружалось в горячие волны желания.

Палец обозначил дорожку на животе и робко подобрался к треугольнику между бедер. Дыхание Октавии участилось, тело горело от восхитительных прикосновений. Теплой ладонью Руперт накрыл треугольник, пальцы плясали у самой чувствительной точки, и Октавия услышала стоны.