Изменить размер шрифта - +
Широкая грудная клетка показалась еще шире, отчего стала заметнее асимметричность его прежде безупречного торса.

– Она бортанула меня, – наконец выдавил он, голос его был хриплым от ярости.

– Не может быть, – вырвалось у Мики. – Бедный Джеко!

Она протянула руку и кончиками пальцев дотронулась до его крепко сжатого кулака. Невероятно, но она почувствовала, как пульсирует кровь – с такой силой он стиснул пальцы. Такая чудовищная ярость, подумалось ей, и тем не менее он еще удерживается от того, чтобы утратить над собой власть.

– Говорит, что не может смириться с этим! – Короткий презрительный смешок его был похож на лай. – Кто не может смириться? Она? А для меня – что это значит для меня, это она понимает?

– Мне очень жаль, – сказала Мики первое, что пришло ей в голову.

– Я прочел это у нее на лице в первый же раз, как она явилась сюда после аварии. Нет, еще раньше. Когда она не захотела быть рядом в тот самый первый день. Ей понадобилось два дня, чтобы заставить себя поднять задницу и прийти в больницу.

Голос его звучал глухо и холодно. Слова падали как каменные глыбы.

– Когда она наконец пришла, то не могла даже смотреть в мою сторону. У нее на лице все было написано. Я вызывал у нее отвращение. Все, что она помнила, это чем я теперь уже никогда не буду.

Он вырвал свою руку и с силой ударил по кровати:

– Дура чертова!

Его глаза широко раскрылись, и он свирепо уставился на нее:

– И не лезьте ко мне. Не хватало мне еще одной идиотки, которая будет квохтать надо мной. Кретинка‑медсестра и без того замучила меня своей фальшивой жизнерадостностью. Не надо!

Мики не дрогнула. Для этого она выдержала слишком много единоборств с редакторами теленовостей.

– Вам нужно научиться распознавать тех, кто исполнен к вам уважения, – в свою очередь рассердилась она. – Мне очень жаль, что Джилли не сумела вас понять и оценить, но вам крупно повезло, что вы узнали об этом сейчас, а не потом.

Он смотрел на нее с удивлением. Уже несколько лет единственным человеком, который, разговаривая с ним, проявлял какие‑то другие чувства, кроме робкого почтения, был его тренер.

– Что? – прохрипел он, злость уступила в нем место растерянности.

Не обращая на него внимания, Мики продолжала:

– Сейчас вам нужно реши‑ть, какую выгоду вы можете из этого извлечь.

– Что?

– Ведь то, что между вами произошло, не останется в секрете? Из того, что вы сказали, ясно, что сестра уже все знает. Значит, часам к пяти новость превратится в сенсацию для первой полосы. Если захотите, можете стать объектом всеобщей жалости – герой, брошенный его девушкой, потому что он перестал быть полноценным мужчиной. Симпатии всех будут на вашей стороне, и значительная часть добропорядочных английских телезрителей будет плевать в Джилли, встретившись с ней на улице.

Другой вариант: вы будете вознаграждены, став первым и поднявшись на вершину.

Рот у Джеко приоткрылся, но несколько секунд из него не вылетало ни слова. Наконец он произнес тем тихим голосом, который его товарищи по олимпийской сборной воспринимали как сигнал надеть бронежилеты:

– Дальше.

– Все зависит от вас. От того, хотите ли вы, чтобы люди видели в вас жертву или, наоборот, победителя.

В спокойном взгляде Мики он ощутил тот же вызов, что всегда таил для него стадион.

– А вы сами‑то что бы выбрали, как думаете? – фыркнул он.

 

– Говорю тебе, парень, это – жуткая дыра. ‑Леон размахивал вилкой с насаженной на нее пакори из цыпленка. Широким жестом он охватил не только ресторан, но и большую часть йоркширского Вест‑Рединга.

Быстрый переход