Михаил Тырин. Тварь непобедимая
ЧАСТЬ 1
КОРОЛЬ РЕАНИМАЦИИ Уже много дней над стылой землей плыли тучи. Они ползли медленно и уныло, как отступающая армия. Передний край этой темной молчаливой армады еще держался, еще сыпал по ночам мокрым снегом. Но днем в тыл начинало бить молодое весеннее солнце, и плотные свинцовые ряды размыкались, разваливались, таяли. Тучи шли, хотя могли бы прекратить свой бесполезный и бесславный марш, остановиться, сдаться солнцу, низвергнуться вниз потоками воды, раствориться, потому что все равно были обречены на это в конце своего пути. Но они продолжали упрямо ползти куда-то. Будто у них - безмолвных обитателей неба - имелся высший смысл в том, чтобы пройти свой путь до конца, до самой последней точки. С высоты их полета огромные города казались россыпями детских кубиков. Миллионам людей, наблюдающим с земли это молчаливое шествие, не было никакого дела до тех причин, что двигали небесную армию в неизвестность. У людей был свой путь и свой смысл. * * * - Алька, как тебя родители на ночь отпускают? - спросил Семеныч, разливая чай по пластмассовым кружкам. - Сама удивляюсь, - ответила Алина, выкладывая на газету бутерброды. Наверно, потому, что я им ничего не рассказываю. Гриша смотрел в окно, за которым кипело снежное броуновское движение. Белые крупинки стукались о стекло и, ничего не добившись, отлетали назад, чтобы бессильно упасть к колесам машины. Чаепитие, еще не начавшись, было прервано хрипением старенького "Алтая". Все с досадой переглянулись - диспетчер перебирал бригады в поиске свободной. - Тридцать вторая, - позвал наконец динамик. - Тридцать вторая - база. - Поужинали, - вздохнул Григорий, поднимая перемотанную изолентой трубку. - Тридцать вторая на связи. - Дорожно-транспортное на Профсоюзном бульваре, - сообщил голос диспетчера со странным сочетанием усталости и возбуждения. - Выезжайте, больше никого пока нет. Там с пострадавшими... - Все с сердечными приступами? - поинтересовался Григорий. -Что? - Ничего. У меня кардиология, а не реанимация. - Повторите, не понял, - проговорил диспетчер. - Выезжаете или нет? - Да, едем, давайте адрес. Семеныч, не изменив выражения лица, переливал чай обратно в термос. - Может, все-таки перекусим быстренько? - предложила Алька. - Перекусим на подстанции. Там дорожное с пострадавшими, - ответил Григорий, кладя трубку а место. - Поехали. Профсоюзный бульвар, рядом с мостом. В стекло "рафика" все так же молотила снежная крупа. Гриша представил, как кто-то лежит сейчас в темноте на обледенелом асфальте, истекая кровью, и поежился. Весна в этом году выдалась злая. Ледяные ветры все несли и несли снег тяжелый и колючий, как гранитная крошка. Днем снег таял, а к вечеру вновь начинал собираться в ямах и впадинах белыми зернистыми кучками. Кардиологической бригаде не так часто приходилось подбирать кого-то на улицах, обычно случались квартирные вызовы. Григорию долго не нравились эти тихие жилища с зашторенными окнами, навеки въевшимся запахом лекарств, печальными родственниками, привыкшими передвигаться на цыпочках и говорить шепотом, изучившими все разделы медицины преимущественно по настенным календарям. Потом привык. И вот теперь выдался редкий шанс поработать в иных условиях - на пронизывающем ветру, рядом с искореженными машинами, под стон их покалеченных хозяев. Как мудро замечено предками, хрен редьки не слаще. Тем не менее уличная работа угнетала меньше. Здесь, в отличие от эрудированных домочадцев, никто не лез под руку с советами, не пытался блеснуть познаниями. В уличной горячке врач, как правило, был единственным, кто знал, как нужно действовать, - и он действовал на свой страх и риск. Машина катилась по маленьким улочкам, которые никто, кроме опытного Семеныча, толком не знал. |
