- Я закончила, - отрапортовала Алька, закрепив повязку и тампон на лице девушки. - Куда ее?

- Она пусть ждет, а ты - бегом за каталкой, - проговорил Григорий, пытаясь остановить кровь зажимом. - Потом сделаешь девчонке инъекцию. Нет, постой! Помоги мне, приготовь обезболивание.

- Что - морфий, промедол?

- Ни в коем случае! Ищи новокаиновую глюкозу.

Гриша сделал укол, еще один.

- Что еще?

- Приготовь мне дексаметазон и лазикс. И беги за каталкой. Только возьми кусок фанеры - будем укладывать на твердое.

- Может, помочь? - предложил кто-то из публики. Алька так быстро унеслась, что не удостоила добровольца ответом.

Гриша осторожно снимал с тела мокрые клоки одежды, глядя, нет ли серьезных повреждений. Разобрать было трудно - все залила кровь. Однако он смог определить, что ребра практически целы, - на иномарке оказался упругий руль. Значит, можно работать с грудной клеткой, не опасаясь порвать легкие осколками костей.

- Почему вы ничего не делаете?! Помогите ему, скорее же! - не успокаивалась подруга пострадавшего.

- Милая, твой звонкий голос ему уж точно не поможет! - разозлился Григорий. И тут он услышал за спиной крики.

К ним со всех ног бежали двое дорожных инспекторов.

- Всем отойти назад! Не задерживайтесь, быстро, быстро!

Григорий привстал, встревоженно огляделся. Оранжевая машина-техничка оттаскивала покореженный "Москвич" от опоры моста. Какие-то люди метались рядом, орали, размахивали руками. Некоторые подбегали к лежащему тягачу и тут же отскакивали.

- Водитель вспомнил - у него газовый баллон в кабине, - проговорил запыхавшийся милицейский прапорщик. - Огонь уже там, сейчас как бабахнет...

- Главное, вовремя вспомнил, - заметил Гриша, покосившись на тягач.

- Память девичья, мать его... - процедил прапорщик, оттирая пот рукавом. Он был толстым, полнокровным, его лицо светилось красным - то ли от отблесков огня, то ли от здоровья. - Отойдите подальше и человека уберите, если еще живой.

- Живой, живой, - сказал Григорий - больше для плачущей девчонки, чем для инспектора.

Появилась Алька, за ней поспешал водитель, отягощенный носилками.

- Что, Семеныч, решил размяться? - удивился Григорий.

Семеныч, как и большинство шоферов станции "Скорой помощи", был пенсионером и непременно напоминал об этом, если требовалось кого-то тащить.

- Да подсоблю, чего там... - смущенно проговорил он. На него, старого водилу, эта авария произвела тяжкое впечатление. Видимо, из чувства шоферской солидарности он не усидел на месте.

- Поторапливаемся. Осторожно... - произнес Григорий, приступая к перекладыванию пациента на носилки. - Алька, сверни свой халат в валик - и под шею... И старайся не смещать голову...

Поставить каталку на колесики не удалось - не было места проехать, пришлось тащить ее между машинами на руках. Алька пошла вперед, она несла чемоданчик и вела под руку девицу. Та начала утихать, увидев, что врачи наконец-то зашевелились.

Все четверо находились на полдороге к "рафику", когда ночь вдруг превратилась в день. Взметнувшееся за спинами пламя бросило тени вперед и вверх, на стены домов. Григорий почти не услышал грохота и пронзительного женского визга, потому что в ту же секунду заорал своим: "На землю!"

Он и сам сразу присел, стараясь не уронить носилки, но почувствовал ладонями, что сзади, со стороны Семеныча, они стукнулись-таки об асфальт.

- Семеныч, держать же надо! - в сердцах воскликнул он. Затем спросил: Все целы?

- Мы - целы, - послышался испуганный голос Альки.

Слышался стук - сверху валились обломки, поднятые взрывом.