Слышался стук - сверху валились обломки, поднятые взрывом. Семеныч кряхтел где-то в темноте сзади, так и не поднявшись с асфальта.

- Ну, давай поднимай! - поторопил его Гриша, снова впрягаясь в носилки.

- Обожди, - голос у водителя стал немного странным.

- Да что там у тебя?!

- Он у вас раненый, - сказал кто-то. Какой-то человек высунулся из кабины хлебного фургона и показывал пальцем на Семеныча. Гриша подошел, опустился на корточки.

-Что?

- А-а... - с досадой вздохнул водитель. - Во, гляди...

Он повернулся правым плечом. На кожаной куртке зиял геометрически ровный надрез, в глубине которого блестела свежая кровь.

- Глубоко?

- Да не пойму, - сокрушенно ответил Семеныч. - Оно как бритвой, я и не почуял. Погоди, сейчас подымусь...

Он встал и тут же оперся о руку Григория - его качало.

- Ох, чего-то голова идет кругом... Идем скорей. Алька, не дожидаясь указания, взяла носилки, привычно заняв место у ног пациента - где полегче.

Через минуту они отгородились от шума, снега и ветра дверями санитарного "рафика". Семеныч оглядел всю компанию и слабо усмехнулся.

- Не машина, а больница, - сказал он. - Одни больные.

- Алина, займись, - велел Гриша, кивнув на Семеныча. - Потом не забудь сделать столбняк дамочке.

Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его.

- Гриша, - раздался заметно ослабевший голос шофера, - извини, но я сегодня уже не ездец.

- Ничего страшного, - попробовала успокоить его Алька. Она сняла с Семеныча куртку, рубашку и теперь накладывала бинты. - Надрез неглубокий, кровопотеря легкая...

Григорий покосился на рану и понял, что без штопки здесь не обойтись.

- Может, потеря и легкая, но... Годы-то мои какие? Гриш, ты попроси милицию за руль...

Григорий не ответил, занятый пациентом, лишь с сомнением покачал головой. Он видел - после взрыва на дороге поднялся такой переполох, что всем было не до них.

Тут напомнила о себе девчонка, до сих пор молча наблюдавшая, как Гриша колдует над ее Сережей.

- Можно я от вас позвоню? - спросила она, показав на "Алтай".

- Сама не сможешь, а показывать некогда, - отмахнулся Григорий.

- Мне очень нужно. Покажите, пожалуйста. Послушайте, а куда вы его повезете?

- Ближе всего - "Красный крест". Наверно, туда.

- Ну, пожалуйста, мне очень надо позвонить!

- Да подожди же! Как поедем - тебе наберут номер.

- Мне срочно нужно, - она снова начала заводиться. - Откройте дверь!

- Эй, ждать не будем! - крикнул ей вдогонку Григорий, но девица уже выскочила на улицу и скрылась за машинами.

- Вот неугомонная, - с осуждением сказал Семеныч.

- Я сажусь за руль, - решил Григорий. - Алька, работай с человеком, ты знаешь, что делать.

- Капельницу ставить? - уточнила она.

- Да, поставь. Пятьсот кубиков желатиноля в бедренную артерию. Сама сможешь? Давай скорей, пока не тронулись.

- Смогу, поехали.

Гриша под ревнивым взглядом Семеныча пересел за руль, прошелся руками по рычагам. Он не водил уже почти год, но чувствовал себя вполне уверенно, поскольку с техникой всегда умел обращаться.

Завыла сирена. "Рафик" с натугой тронулся и пополз вперед, выпутываясь из лабиринта машин.

- Не гони, - сурово предупредил Семеныч. - На перекрестках притормаживай. Тише едешь - сам знаешь... Такие времена, что на твою мигалку никто не поглядит.

Он хотел еще что-то сказать, но сил осталось немного. Семеныч откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Григорий взял трубку телефона, вызвал диспетчера "Красного креста".

- Тридцать второй, везем клиента в нейротравму. Давление - сорок на двадцать, коматозник.