Слышался стук - сверху валились обломки, поднятые взрывом. Семеныч кряхтел где-то в темноте сзади, так и не поднявшись с асфальта.
- Ну, давай поднимай! - поторопил его Гриша, снова впрягаясь в носилки.
- Обожди, - голос у водителя стал немного странным.
- Да что там у тебя?!
- Он у вас раненый, - сказал кто-то. Какой-то человек высунулся из кабины хлебного фургона и показывал пальцем на Семеныча. Гриша подошел, опустился на корточки.
-Что?
- А-а... - с досадой вздохнул водитель. - Во, гляди...
Он повернулся правым плечом. На кожаной куртке зиял геометрически ровный надрез, в глубине которого блестела свежая кровь.
- Глубоко?
- Да не пойму, - сокрушенно ответил Семеныч. - Оно как бритвой, я и не почуял. Погоди, сейчас подымусь...
Он встал и тут же оперся о руку Григория - его качало.
- Ох, чего-то голова идет кругом... Идем скорей. Алька, не дожидаясь указания, взяла носилки, привычно заняв место у ног пациента - где полегче.
Через минуту они отгородились от шума, снега и ветра дверями санитарного "рафика". Семеныч оглядел всю компанию и слабо усмехнулся.
- Не машина, а больница, - сказал он. - Одни больные.
- Алина, займись, - велел Гриша, кивнув на Семеныча. - Потом не забудь сделать столбняк дамочке.
Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его.
- Гриша, - раздался заметно ослабевший голос шофера, - извини, но я сегодня уже не ездец.
- Ничего страшного, - попробовала успокоить его Алька. Она сняла с Семеныча куртку, рубашку и теперь накладывала бинты. - Надрез неглубокий, кровопотеря легкая...
Григорий покосился на рану и понял, что без штопки здесь не обойтись.
- Может, потеря и легкая, но... Годы-то мои какие? Гриш, ты попроси милицию за руль...
Григорий не ответил, занятый пациентом, лишь с сомнением покачал головой. Он видел - после взрыва на дороге поднялся такой переполох, что всем было не до них.
Тут напомнила о себе девчонка, до сих пор молча наблюдавшая, как Гриша колдует над ее Сережей.
- Можно я от вас позвоню? - спросила она, показав на "Алтай".
- Сама не сможешь, а показывать некогда, - отмахнулся Григорий.
- Мне очень нужно. Покажите, пожалуйста. Послушайте, а куда вы его повезете?
- Ближе всего - "Красный крест". Наверно, туда.
- Ну, пожалуйста, мне очень надо позвонить!
- Да подожди же! Как поедем - тебе наберут номер.
- Мне срочно нужно, - она снова начала заводиться. - Откройте дверь!
- Эй, ждать не будем! - крикнул ей вдогонку Григорий, но девица уже выскочила на улицу и скрылась за машинами.
- Вот неугомонная, - с осуждением сказал Семеныч.
- Я сажусь за руль, - решил Григорий. - Алька, работай с человеком, ты знаешь, что делать.
- Капельницу ставить? - уточнила она.
- Да, поставь. Пятьсот кубиков желатиноля в бедренную артерию. Сама сможешь? Давай скорей, пока не тронулись.
- Смогу, поехали.
Гриша под ревнивым взглядом Семеныча пересел за руль, прошелся руками по рычагам. Он не водил уже почти год, но чувствовал себя вполне уверенно, поскольку с техникой всегда умел обращаться.
Завыла сирена. "Рафик" с натугой тронулся и пополз вперед, выпутываясь из лабиринта машин.
- Не гони, - сурово предупредил Семеныч. - На перекрестках притормаживай. Тише едешь - сам знаешь... Такие времена, что на твою мигалку никто не поглядит.
Он хотел еще что-то сказать, но сил осталось немного. Семеныч откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Григорий взял трубку телефона, вызвал диспетчера "Красного креста".
- Тридцать второй, везем клиента в нейротравму. Давление - сорок на двадцать, коматозник. |