Так хорошо им никогда еще не было, они настолько устали, что просто не осталось сил, чтобы чего‑то бояться.

– А если мы проиграем? – сказал Гарри.

– Проиграем? – Карен встала рядом с ним и выглянула из окна комнаты, выходящего на север, на Ледники. Как и раньше, там ничего не было видно, да они и не рассчитывали что‑либо рассмотреть в такой темноте. Но они ощутили... что‑то. Это распространялось с севера словно рябь на поверхности озера дегтя: что‑то неторопливо направлялось к ним, черное от заключенного в нем зла. Карен вздрогнула.

– Если мы проиграем, – медленно произнес Гарри, – они убьют меня. И только.

Он вспомнил Джонни Найда, вспомнил, что он проделывал со своими жертвами. Кошмар. Но в сравнении с Шайтисом и иными старыми Вамфири Джонни был просто младенец, его фантазии не шли ни в какое сравнение с воображением монстров.

Карен догадалась, что некроскоп спрятал от нее свои мысли, не желая тревожить ее лишний раз. Но это была напрасная забота, она знала Вамфири лучше, чем он; Гарри не в состоянии был даже представить себе всей истинной глубины подлости Вамфири. Так думала Карен. Она пообещала ему:

– Если ты умрешь, то и я умру.

– Ты думаешь, они дадут тебе умереть? Так просто?

– Они не остановят меня. По эту сторону гор солнце заходит, но там, на Светлой стороне... любого вампира там ожидает смерть. Он сгорит, расплавится, как золото в небесах. Туда я и полечу, через горы, прямо к солнцу. Пускай они погонятся за мной, если посмеют, я не буду бояться. Я помню себя ребенком, помню, как солнце ласкало мою кожу. И я верю, что в самом конце, прежде чем умереть, я снова почувствую это. Я впущу его в себя, и мне будет приятно умереть!

– Даже слышать это и то больно. – Гарри выпрямился. – Думай об этом больше, и мы проиграем битву до того, как начнем ее. Должен же быть хоть один шанс на победу. Наверняка больше чем просто шанс. Могут ли они исчезать по желанию в пространстве Мёбиуса, как мы?

– Нет, но...

– Но что?

– Где бы мы ни были, – сказала Карен, – и сколько бы раз мы там ни прятались, все равно придется вернуться. Мы не можем оставаться там вечно. – Ее логика была неопровержима. И прежде чем Гарри нашел слова ответа, чтобы успокоить ее или себя, она продолжила: – Шайтис опасный противник. Он настолько изворотлив, – она покачала головой, – что ты даже и представить себе не можешь.

– Это правда, – голос ниоткуда внезапно проник в головы их обоих. – Шайтис изворотлив. Но его предок, Шайтан Падший, даст ему сто очков вперед.

– Обитатель! – воскликнула Карен, узнав своего телепатического гостя. А потом недоверчиво спросила: – Ты, кажется, сказал... Шайтан?

– Да, Шайтан Падший, – раздалось волчье рычание в их головах. – Он жив, он идет, и он куда страшнее Шайтиса.

Гарри и Карен раскинули сеть своей телепатии, пытаясь упрочить мост, связывающий их с гостем. И через мгновение на них хлынули сменяющие друг друга мысленные образы: склоны гор, где огромные валуны отбрасывают тени на каменистые осыпи; залитые светом полной луны скалы, словно покрытые мягким желтым плащом; высокие стройные ели. А в тени деревьев – треугольники сияющих серебром глаз, целые россыпи, там расположилась на отдых после охоты волчья стая. Потом образы стали слабеть и пропали, пропал и тот, кто общался с ними.

Карен и некроскоп запомнили его предостережение. Как он мог знать то, что сказал им... откуда? Но он был когда‑то Обитателем. И этим все сказано.

* * *

Время тянулось так медленно...

Иногда они разговаривали друг с другом, а иногда просто ждали.