– Думаю, все твои мечты скоро сбудутся, включая котенка.

День вступал в свои права, прохладный влажный воздух уступал место несвойственному этому времени года теплу, и Шарлотте оставалось только радоваться теплу и фруктам, полную корзину которых Жорж засунул под скамью. Яблоки оказались слегка побитыми, но ужасно вкусными.

Глядя на то, как Пеннистан грызет свое яблоко, словно это манна небесная, Шарлотта рассмеялась.

– Последний раз я ел яблоко в Испании не меньше ста лет назад! – крикнул Гейбриел, перекрывая шум ветра.

– Неужели он провел в тюрьме сто лет? – удивилась Клер.

– Нет, но он чувствует себя так, словно просидел там сто лет.

– И что же плохого он сделал?

Шарлотта задумалась. Пьеру она сказала, что месье папа проиграл в опасной игре, в которой погибли люди, и он тоже мог погибнуть. Это было правдой. Образно можно было сказать, что Гейбриел попал в ловушку, расставленную другими шулерами, но как объяснить это ребенку?

– Виной всему ужасная ошибка. К счастью, его спасли, и сейчас он возвращается домой.

– Он будет жить с нами?

– Нет, у него есть своя семья, которая с нетерпением ждет его.

– Пьер говорит, что приют тоже очень похож на тюрьму. – Клер нагнулась и опустила руку в воду. – Но все равно я по нему скучаю.

Шарлотта вновь почувствовала слезы на глазах.

– Ничего, новые приключения могут быть столь же пугающими, сколь и захватывающими. Там, куда мы направляемся, будет намного лучше, чем в приюте.

– Знаю, это в Англии. – Клер кивнула. – Пьер уже придумал, на что это будет похоже. Он сказал, что в мире нет места более прекрасного. – Девочка не отрываясь смотрела на Шарлотту в ожидании ответа.

– Кто знает, – Шарлотта задумалась. – Одно я могу обещать точно: там будет лучше, чем во Франции.

– Бьен. И у меня будет котенок?

– Ну конечно, глупышка!

– Мерси, мадам мама. – Клер блаженно улыбнулась.

– Сто лет, месье папа? Вы лжете: никто не сможет выжить, проведя сто лет в тюрьме.

– Мне казалось, я чувствовал себя так, словно действительно провел там сто лет, на самом же деле прошло меньше года.

Мальчик кивнул, но казалось, был готов спорить дальше. Он стал так вести себя после того, как полковник допрашивал их, подумал Гейбриел.

– Значит, мама сказала тебе, куда я направляюсь и что меня там ждет?

– Может, в тюрьму, может, на виселицу, а может, домой, к своей семье, – без запинки ответил Пьер.

– И ты знаешь почему? – спросил Гейбриел, в душе опасаясь ответа.

– По вашей вине погибли люди, и теперь король будет решать, даровать вам жизнь или нет. Я надеюсь, вас вздернут на виселице прямо на городской площади. – Последнюю фразу мальчик произнес очень серьезно.

Гейбриел вздрогнул.

– Ты считаешь, что попасть в плен – преступление, достойное смертного приговора?

– Я думаю, что вы должны были совершить нечто ужасное, раз попали в тюрьму, например убийство. Мадам мама была слишком добра, когда сказала, что французы заманили вас в ловушку.

Ну вот, начинается! Независимо оттого, виноват он или нет, теперь ему всю оставшуюся жизнь придется жить с клеймом предателя.

– Но если ты судишь так строго, то почему все же разговариваешь со мной?

– Если бы я думал только о вас, меня бы не было на этой лодке.

– А ты практичен, Пьер.

– Каждому надо как-то жить, месье.

– Конечно, надо.